Бродяга. Побег

После всех этих приготовлений в щель для пятнадцатикопеечной монеты в одну из ячеек бросали квадратный кусочек картонки, оторванный от пачки из-под сигарет «Прима», а ячейку рядом оставляли как есть — такой же открытой. Этот, казалось бы простой, трюк был рассчитан на простую психологию пассажира.

Что же происходило далее? А далее мы, отойдя в сторонку, так чтобы не маячить на глазах и чтобы все видеть, наблюдали следующую картину.

Как только поезд подходил к перрону и останавливался, толпа пассажиров тут же рвалась в камеры хранения сдать свой багаж. Искушенные многолетним опытом (а основная масса пассажиров была «челноками»), они буквально ломились в камеры хранения, но не в те, в которых им приходилось стоять в очереди порой по часу, чтобы сдать свой багаж, а в те, куда, бросив монету, можно было положить и взять багаж без проблем в любое время, не теряя при этом драгоценное время и нервы. Да и обходилось это дешевле, что тоже было для них очень даже немаловажно.

Но здесь, к сожалению, их поджидал сюрприз, приготовленный нами. Подбежав впопыхах к открытой ячейке, бросив монету и набрав код, человек пытался закрыть дверцу, но она, проклятая, не закрывалась, ибо не срабатывал механизм — мешала картонка. Тогда он по инерции, не теряя времени и видя рядом пустую ячейку, моментально впихивал туда свой багаж, даже и не подозревая о том, что видит его в последний раз.

Обрадованные такой «удачей», люди отправлялись, довольные, по своим делам, ни о чем, естественно, не подозревая. Когда ажиотаж, связанный с распределением багажа, спадал и все ячейки были заняты, кроме тех двух, в щели которых нами заранее были брошены кусочки от пачки «Примы», мы спокойно довершали задуманное.

Расчет наш был прост. Человек, впопыхах подбежавший к камере хранения, набрав шифр, опустив монету и видя, что камера не работает, устремляется по инерции к другой — той, которая пустая. При этом он, как правило, не думает о том, чтобы сбить код, который только что оставил на той камере хранения, которую не смог закрыть, а думает в первую очередь, как бы быстрей положить багаж.

К тому же люди, постоянно передвигающиеся на колесах, как правило, всегда держали в голове один и тот же код: так было легче во всех отношениях. Не надо его записывать, ведь запись можно было и потерять. А если подобное происходило, то приходилось вызывать милицию и работника камер хранения, затем в мелочах рассказывать о содержимом вашего багажа и лишь только тогда, если, конечно, перечисленные вами вещи совпадали с содержимым камеры хранения, вам его возвращали, взяв небольшой штраф.

Посудите сами, кому была охота связываться с подобной процедурой? Да и показывать ментам багаж, учитывая тот режим в стране, когда подобного рода бизнес считался спекуляцией, за которую сажали в тюрьму, было далеко не безопасно — ведь, повторюсь, основная масса пассажиров были «челноками». Так что самый правильный, с точки зрения большинства пассажиров, вариант: запомнить код раз и навсегда как таблицу умножения.

Думаю, читателю нетрудно будет догадаться, что после спада наплыва пассажиров мы спокойно подходили к тем ячейкам, которые были открыты, смотрели на шифр, который забыли уничтожить незадачливые пассажиры, и, набрав его на соседних ячейках и открыв их, безо всяких проблем забирали чужой багаж.

За все то время, которое нам приходилось «работать» подобным образом, я не могу припомнить такого случая, чтобы мы хоть единожды уходили с вокзала с пустыми руками. Так что и волки были сыты и овцы целы.

Как правило, во все времена ни один вор не обходился одними и теми же приемами воровства. И если это был действительно вор, то есть человек, живущий только воровством и не замаравший свои руки ничем иным, то он всегда искал всевозможные подходы к достижению своей цели, оттачивая свое мастерство, постоянно меняя амплуа и импровизируя. Талант незаурядного актера обычно у таких людей был всегда налицо.

Иногда мы покидали столицу и уезжали на гастроли во Львов, Питер, Киев, Ригу, Клайпеду, Брест, но никогда нигде долго не задерживались. Москва всегда притягивала нас к себе как магнит.

Я, к сожалению, не знал тогда, что если судьба и бывает к кому-то дружественной, то только для того, чтобы потом по-свойски его обмануть. Она всегда возносит лишь затем, чтобы больней было падение. Впрочем, веселиться от удачи — лишь одно из человеческих заблуждений, которым нет числа.

В то бархатное время, без сомнения, я был баловнем фортуны, но не пасынком судьбы. Изредка мы втроем бывали дома, в Махачкале, но никогда подолгу не задерживались там, ибо дома меня ждала неминуемая тюрьма. Я знал это и старался видеться со своей женой в Москве.

Я посылал ей деньги на дорогу и всегда встречал в аэропорту. Проведя некоторое время вместе, я провожал ее той же дорогой, что и встречал. Но, уезжая, она всегда покупала какой-нибудь гостинец детям, родителям или кому-то из близких.

Таким образом, потихоньку, сама того не замечая и не желая, она тоже превращалась в «челнока».