Бродяги Севера

Он повторял свое имя и все время указывал на себя пальцем. Вдруг лицо ее просияло. Точно сразу разрушилась вдруг стена, которая стояла между ними. Медленно, ясно и отчетливо она повторила его имя и затем улыбнулась и указала пальцем на свою грудь.

– Селия Армин! – сказала она.

Он чуть не перепрыгнул от радости через печь, хотел схватить ее за руку и пожать ее, но в это время стала подгорать его картошка. Селия Армин! Он мешал свою картошку и то и дело повторял это имя, и всякий раз, как произносил его, она одобрительно кивала ему головой. Он решил, что это было французское имя, но по-французски, к сожалению, он не знал.

Тогда он снова сказал:

– Селия!

Она тотчас же ответила ему:

– Филипп!

Послышались шаги. Это возвращался в хижину Брэм. Сопровождаемый воем и рычанием волков, он топотом стряхнул с сапог снег и вошел. Филипп не обернулся в его сторону. Он не посмотрел даже, какой эффект произвело возвращение Брэма на Селию Армин. Он нарочно углубился в свою работу. Даже стал посвистывать. А затем, в последний раз помешав картофель, он указал на кастрюльку, в которой уже стал пузыриться кофе, и сказал ей:

– Помешайте кофе, Селия. У меня уже все готово!

И только сейчас он исподтишка на нее посмотрел. Хорошее настроение и цвет лица у нее сняло как рукой. Она приняла с печки кастрюльку с кофе и поставила ее на стол.

Тогда Филипп посмотрел и на Брэма. Он все еще стоял спиной к двери. С тех пор как он вошел в горницу, он не тронулся с места и как-то глуповато смотрел на происходившую перед ним сцену. В одной руке он держал ведро с водой, в другой – замороженную рыбу.

– Опоздал с рыбой, Брэм! – крикнул ему Филипп. – Нельзя же заставлять нашу даму так долго ждать! К тому же, я думаю, ты так уже закормил ее мясом и рыбой, что у нее лезут на лоб глаза. Садись с нами завтракать!

Он выложил на оловянную тарелку горячий картофель, поджаренные лепешки и рис, сваренный еще накануне, и все это поставил перед девушкой. Затем наполнил тарелку для Брзма и, наконец, для себя. Брэм не тронулся с места. Он все еще стоял у двери с ведром и рыбой в руках. Как вдруг он опустил их на пол и с рычанием, которое, казалось, вылетало у него из самой глубины груди, подбежал к столу и своей громадной рукой схватил Филиппа за руку и сжал ее так, что тот чуть не вскрикнул от боли. Все время не спуская глаз с девушки, он оттащил Филиппа назад и обе тарелки придвинул к ней.

– Мы будем есть мясо, месье! – сказал он строго.

Глаза ее засветились торжеством. Она была теперь уверена, что Филипп должен был понять наконец то, в чем она старалась его убедить, а именно, что, несмотря на свое безумие, Брэм обращался с ней хорошо. И Филипп понял ее и не смог удержаться, чтобы не пожать Брэму руку. Но тот даже и не заметил этого его порыва. Когда Филипп принялся за приготовление рыбы, он отошел к стене и чисто по-индейски сел около нее на корточках. Он все время смотрел на девушку, пока она ела и пока Филипп не пожарил наконец рыбу. Когда же Филипп пригласил его к завтраку, то он поднялся, взял то, что осталось у него от окороков карибу, и снова вышел из хижины. Минуту спустя до Селии и Филиппа донеслись со двора его дикий хохот и злобное ворчание волков.

Глава XI Филипп делает открытие

Едва только захлопнулась за Брэмом дверь, как Селия Армин уже подбежала к Филиппу и потянула его за руку к столу. Под мучительным в течение целого получаса наблюдением Брэма она ела свой завтрак так, точно ничего и не подозревала, но стоило ему только выйти, как она уже настаивала на том, чтобы Филипп подбавил к своей рыбе еще и картошки, взял бы лепешку, и налила ему чашку кофе.

– А вам бы не хотелось оставлять меня без завтрака? – улыбнулся он ей и почувствовал вдруг желание схватить ее, притянуть к себе и поцеловать. – Но вы обо мне не беспокойтесь. Я уже достаточно поел вот этой лепешки. – И он показал ей обгрызенный кусок. – Я ел ее и вчера, и сегодня, и утром, и вечером, так что она стоит у меня уже вот здесь! Даже надоела. Рыба Брэма вкуснее.

Пока он ел, она сидела напротив, и он имел возможность присмотреться к ней поближе, почему и не торопился оканчивать свой завтрак. Его поразило то, что она так сразу похорошела, и теперь уж он был вполне убежден, что она – не северянка. Да, ей было не более двадцати лет. Пожалуй, и веса в ней было пуда три… Ну, фунтов на пять больше или меньше. Такого веса у здешних девушек ее лет не бывает. Она была здесь на чужбине, совершенно одна, одна как перст, на самом краю света. Пожалуй, легче было бы найти в этих краях бальное платье из крепдешина или фарфоровый сервиз, чем ее. Она сидела напротив и представляла собой неразрешимую для него загадку. И она же сама и желала дать ему ее решить. Он видел это по ее глазам, по тому дрожанию, которое слышалось в ее голосе. Она не знала, с какой стороны к нему подойти, чтобы он понял наконец, кто она, как она попала сюда и чего от него ждала. Он не говорил по-французски, а она не понимала по-английски, и нужно было найти какой-то третий язык, который был бы понятен обоим.