Бродяги Севера

На следующий день, примерно в тот же час, Неева снова проснулся. На этот раз он даже подошёл к выходу из пещеры и проглотил немного снега. Но кролика есть он всё-таки не стал. Вновь Мать-Природа подсказала ему, что не следует разрушать покров из сосновых игл и сухой трухи, которым он выстлал свой желудок и кишечник. Неева снова уснул. И больше уже не просыпался.

Зимние дни сменяли друг друга, а Мики по-прежнему охотился в долине возле берлоги, всё больше и больше страдая от одиночества. До конца ноября он каждую ночь возвращался в пещеру и спал возле Неевы. А Неева казался мёртвым, только он был тёплым, дышал, и порой из его горла вырывалось глухое ворчание. Но всё это не утоляло тоски, нараставшей в душе Мики, которому отчаянно недоставало общества, недоставало верного товарища. Он любил Нееву. Первые долгие недели зимы он неизменно возвращался к спящему другу. Он приносил ему мясо. Его переполняло непонятное горе, которое не было бы столь острым, если бы Неева просто умер. Наоборот, Мики твёрдо знал, что Неева жив, но не понимал, почему он всё время спит, и мучился именно от того, что не мог разобраться в происходящем. Смерть Мики понял бы: если бы Неева был мёртв, Мики просто ушёл бы от него… и не вернулся бы.

Однако в конце концов наступила ночь, когда Мики, гоняясь за кроликом, отошёл от пещеры очень далеко и впервые не стал возвращаться туда, а переночевал под кучей валежника. После этого ему стало ещё труднее сопротивляться неслышному голосу, который властно звал его идти дальше. Через несколько дней он опять переночевал вдали от Неевы. А после третьей такой ночи наступила неизбежная минута – такая же неизбежная, как восход солнца и луны, – и наперекор надежде и страху Мики твёрдо понял, что Неева уже никогда больше не пойдёт бродить с ним по лесу, как в те чудесные летние дни, когда они плечом к плечу встречали опасности и радости жизни в мире северных лесов, которые теперь не зеленели под тёплыми солнечными лучами, а тонули в белом безмолвии, исполненном смерти.

Неева не знал, что Мики ушёл из пещеры, чтобы больше в неё не возвращаться. Но быть может, Иску Вапу, добрая покровительница зверья, шепнула ему во сне, что Мики ушёл; во всяком случае, в течение многих дней сон Неевы был беспокойным и тревожным.

«Спи, спи! – быть может, ласково баюкала его Иску Вапу. – Зима будет длинной. Вода в реках стала чёрной, ледяной. Озёра замёрзли, а водопады застыли, как огромные белые великаны. Спи, спи! А Мики должен идти своим путём, как вода в реке должна уноситься к морю. Потому что он – пёс, а ты – медведь. Спи, же, спи!»

Глава XIII

В конце ноября, вскоре после первого бурана, загнавшего Нееву в берлогу, разразилась невиданная пурга, которая надолго запомнилась в северном краю, потому что с неё начался Кускета пиппун – Чёрный год, год внезапных и страшных морозов, голода и смерти. Пурга эта началась через неделю после того, как Мики окончательно покинул пещеру, где так крепко уснул Неева. А до этой бури над лесами, укутанными белой мантией, день за днём сияло солнце, а по ночам золотым костром горела луна и сверкали яркие звёзды. Ветер дул с запада. Кроликов было столько, что в чащах и на болотах снег был плотно утрамбован их лапками. Лоси и карибу бродили по лесам во множестве, и ранний охотничий клич волков сладкой музыкой отдавался в ушах тысяч трапперов, ещё не покинувших свои хижины и типи.

А потом грянула нежданная беда. Ничто её не предвещало. Небо на заре было совсем чистым, и утром ярко светило солнце. Затем леса окутала зловещая тьма – окутала с такой неимоверной быстротой, что трапперы, обходившие свои капканы, останавливались как вкопанные и с удивлением озирались по сторонам. Тьма стремительно сгущалась, и в воздухе послышались тихие звуки, похожие на стоны. Хотя они были еле слышны, никакой самый зловещий барабанный бой не мог бы нести более грозного предостережения. Они казались отголосками дальнего грома. Но предупреждение пришло слишком поздно. Прежде чем люди успели вернуться в свои жилища или хотя бы соорудить себе временные убежища, на них обрушился Великий Буран. Три дня и три ночи он бесчинствовал, точно бешеный бык, примчавшийся с севера. В открытой тундре ни одно живое существо не могло устоять на ногах. В лесах ветер тысячами валил деревья, громоздя стены непроходимого бурелома. Всё живое закопалось в снег… или погибло. Буран намёл валы и сугробы из твёрдой ледяной крупы, похожей на свинцовую дробь, и принёс с собой жестокий мороз.