Бродяги Севера

На следующее утро Чэллонер отправил трое саней с четырьмя своими помощниками на северо-запад, туда, где на Оленьем озере, в устье Кокрана, находилась его новая фактория, а сам час спустя покинул факторию Макдоннелла и с одними легкими санями, запряженными пятью собаками, повернул прямо на запад, к хребту Джексона. Вместе с ним отправился один из индейцев, служивших у Макдоннелла, — ему было поручено отвезти Нанетту Лебо в Форт О'Год. Ни Дюрана, ни Грауза Пьета он больше не видел и согласился с Макдоннеллом, который высказал предположение, что негодяи, несомненно, поспешили убраться восвояси после того, как их попытка отнять Мики силой окончилась столь неудачно для них. Вероятно, поспешность, с какой они покинули Форт О'Год, объяснялась еще и тем обстоятельством, что в этот день туда должен был прибыть отряд северо-западной королевской конной полиции, направлявшийся на Йоркскую факторию.

Только в самую последнюю минуту перед отъездом Чэллонер вывел Мики из хижины и привязал его к своим саням. Когда Мики увидел пятерых упряжных собак, сидевших на снегу, он весь напрягся и свирепо заворчал. Однако, услышав спокойный голос Чэллонера, он быстро понял, что перед ним не враги, и проникся к ним презрительной снисходительностью, которая затем сменилась даже благожелательным интересом. Собаки эти отличались большим добродушием — их привезли с юга, и в них не было капли волчьей крови.

В течение прошедших суток на долю Мики выпало столько необыкновенных и неожиданных событий, что он не мог прийти в себя еще долго после того, как они покинули Форт О'Год. В его мозгу вертелась карусель странных, волнующих картин. Все, что происходило до того, как он попал в руки Жака Лебо, отодвинулось куда-то далеко-далеко. И даже воспоминание о Нееве было почти вытеснено впечатлениями от событий в хижине Нанетты и в Форте О'Год. Его сознание было переполнено образами людей, собак и множества новых непонятных вещей. Лесной мир, к которому он привык, внезапно сменился миром Жака Лебо, Анри Дюрана и Грауза Пьета — миром двуногих зверей, которые били его дубинками и заставляли драться не на жизнь, а на смерть. Он отплатил им как мог. И теперь он был все время настороже, опасаясь, как бы они не накинулись на него из засады. Образы в его мозгу предупреждали его, что эти двуногие звери прячутся повсюду. Ему казалось, что их не меньше, чем волков в лесу, — ведь он видел, как они толпились вокруг большой клетки, в которой он дрался с Таао. В этом враждебном, пугающем мире был только один Чэллонер, одна Нанетта, одна малышка. А все остальное сливалось в хаос смутной неуверенности и неясных угроз. Дважды, когда помощник Макдоннелла нагонял их, Мики оборачивался со свирепым рычанием. Чэллонер, который все время внимательно следил за ним, прекрасно понимал его душевное состояние.

Из всех образов, теснившихся в памяти Мики, один был удивительно ясным и заслонял все остальные — даже самого Чэллонера. Это был образ Нанетты. Мики как будто чувствовал прикосновение ее ласковых рук, слышал ее тихий, задушевный голос, чуял запах ее волос и одежды, запах женщины, заботливой, доброй хозяйки. Малышка же казалась ему неотъемлемой частью Нанетты и словно сливалась с ней в одно. Конечно, Чэллонер не мог догадаться об этих мыслях Мики, и потому что-то в поведении собаки оставалось ему непонятным и сбивало его с толку. Вечером, когда они остановились на ночлег, Чэллонер долго сидел у костра, стараясь воскресить беззаветную дружбу тех дней, когда Мики был щенком. Но это удалось ему только отчасти. Мики как будто что-то тревожило. Он все время беспокойно отходил от костра, поворачивал голову на запад и нюхал воздух. И каждый раз при этом тихонько и жалобно повизгивал.

Чэллонер не мог понять, в чем дело, и поэтому, ложась спать, на всякий случай привязал Мики возле палатки крепким сыромятным ремнем. После того как Чэллонер ушел в палатку, Мики еще долго сидел, насторожившись, под елкой, к которой его привязали. Было часов десять, и в лесу стояла такая тишина, что треск рассыпающихся в костре угольков казался Мики щелканьем хлыста. Его глаза были широко открыты, уши стояли торчком. Чуть в стороне от костра он различал темное пятно — это, закутавшись на индейский манер в толстые одеяла, спал помощник Макдоннелла. Поодаль, свернувшись калачиком, в снегу спокойно спали ездовые собаки. Луна почти достигла зенита, и милях в двух от стоянки выл волк, задрав морду к золотистому диску. Этот вой, словно отдаленный зов, окончательно взбудоражил Мики. Он повернулся в ту сторону, откуда доносился протяжный клич. Ему хотелось ответить. Ему хотелось запрокинуть голову и воззвать к лесу, к луне, к звездному небу. Но он только щелкнул зубами и посмотрел на палатку, в которой спал Чэллонер. Наконец Мики растянулся на снегу, но тотчас же приподнял голову и продолжал прислушиваться.