Брокен-Харбор

– Я не знаю, в чем ее расплата, – сказал он наконец. – Назовите хоть одного человека, которому станет лучше, если Дженни просидит в тюрьме двадцать пять лет.

– Заткнись. У тебя вообще нет права задаваться этим вопросом. Приговор выносит судья, а не мы. Вот для чего вся эта проклятая система – чтобы заносчивые придурки вроде тебя не играли в Господа Бога, не раздавали смертные приговоры по своему усмотрению. Действуй по правилам, мать твою, сдавай долбаные вещдоки, а в остальном положись на долбаную систему. Не тебе решать, жить Дженни Спейн или умирать.

– Дело не в этом. Заставить ее столько лет жить с такой болью… Это пытка. Это неправильно.

– Нет. Ты думаешь, что это неправильно. Кто знает, почему ты так думаешь? Потому что ты прав, или потому что это дело разбивает тебе сердце, или тебя просто гложет чувство вины, оттого что Дженни похожа на твою детсадовскую воспитательницу мисс Келли? Для этого и существуют правила, Ричи, – потому что в вопросах добра и зла нельзя полагаться на разум. Последствия ошибки настолько огромны и ужасны, что о них даже подумать страшно, не то что с ними жить. Правила гласят, что мы должны посадить Дженни. Все остальное – полная фигня.

Ричи покачал головой:

– Все равно это неправильно. В этом случае я полагаюсь на свой разум.

Я готов был то ли рассмеяться, то ли взвыть.

– Да что ты? И посмотри, к чему он тебя привел. Ричи, правило номер ноль, всем правилам правило: твой разум засран, полон мусора и заморочек, слаб и испорчен, он подведет тебя в самый неподходящий момент. По-твоему, разум моей сестры не говорил ей, что она поступает правильно, когда она шла за тобой? Разве Дженни не считала, что поступает правильно, в понедельник ночью? Если доверяешь разуму, то непременно облажаешься, причем по-крупному. Все правильные поступки в своей жизни я совершил, потому что не доверял своему разуму.

Ричи с усилием поднял голову и взглянул на меня:

– Ваша сестра рассказала мне про вашу мать.

В эту секунду я едва не дал ему по морде – и увидел, что он готовится к этому, увидел вспышку страха или надежды. К тому времени, как я наконец смог разжать кулаки и снова сделать вдох, молчание затянулось.

– Что именно она тебе сказала?

– Что в то лето, когда вам было пятнадцать, ваша мама утонула. Когда вы все отдыхали в Брокен-Харборе.

– Она случайно не упоминала об обстоятельствах смерти?

Он больше на меня не смотрел.

– Да, сказала. Ваша мама сама вошла в воду – типа, специально.

Я подождал, но он, очевидно, уже сказал все, что собирался.

– И ты решил, что я в одном шаге от смирительной рубашки? Так?

– Я не…

– Нет, сынок, мне очень любопытно. Давай выкладывай, какая логика привела тебя к такому выводу? Ты принял как неоспоримое, будто я настолько травмирован, что уже на расстоянии мили от Брокен-Харбора у меня начинается психоз? Ты решил, что безумие передается по наследству и я могу в любой момент раздеться и влезть на крышу, вопя что-то про рептилоидов? Боялся, что я вышибу себе мозги прямо при тебе? Будь добр, просвети меня.

– Я никогда не считал вас сумасшедшим. Никогда. Но то, как вы вели себя с Бреннаном… Это меня беспокоило даже до… до прошлой ночи. Мне казалось, что вы перегибаете палку, и я вам так прямо и сказал.

Мне отчаянно хотелось оттолкнуть стул и закружить по комнате, но я знал, что если подойду к Ричи, то непременно его ударю, и знал, что это плохо, хоть и не мог вспомнить почему. Я не двинулся с места.

– Ну да, ты так мне и сказал. А после разговора с Диной решил, что знаешь почему. Более того, ты решил, что у тебя карт-бланш в отношении вещдоков. Этот старый кретин, подумал ты, этот конченый псих сам ни о чем не догадается – он слишком занят тем, что рыдает в подушку, оплакивая мертвую мамочку. Я прав, Ричи? Примерно так все и было?

– Нет. Нет. Я подумал… – Он судорожно вздохнул. – Я подумал, что мы еще долго будем напарниками. Да, я знаю, как это звучит и кем я вообще себя возомнил, но я просто… Мне казалось, что мы сработались. Я надеялся… – Я смотрел на него в упор, пока он не осекся. – По крайней мере, на этой неделе мы были напарниками. А если у одного из напарников проблема, значит, и у другого тоже.

– Приятель, это было бы невероятно мило, только вот у меня никаких проблем нет. Не было, пока ты не устроил эту хрень с уликами. И моя мать тут ни при чем. Ясно тебе? Хоть сейчас дошло?

Его плечи как-то странно изогнулись.

– Я только хочу сказать… Я думал, может… Я понимаю, почему вы не хотите, чтобы Дженни закончила начатое.

– Я не хочу, чтобы люди убивали – ни себя, ни кого-то еще. Именно этим я и занимаюсь, и психологические копания тут излишни. Если кому-то и требуется хороший психотерапевт, так это тебе, коли, по-твоему, мы должны помочь Дженни Спейн спрыгнуть с крыши небоскреба.

– Да ладно, что за глупости. Никто не говорит, что мы должны ей в этом помогать. Просто… пусть природа возьмет свое.