Броквен. Город призраков (СИ)

«— Где пацан твой? — вопросил прокуренный грубый голос. Фернандо…

— Нет пацана больше, — фу, это Гуэрино! — Он сам выбрал смерть. Доном мафии захотеть не стал, был сладеньким-добреньким-хорошеньким героем и волонтером… Кёртис весь в свою мать, слабый и ни на что не годящийся. Уверен, вырос бы шизиком, как его древний дурацкий дед.

— Ну, зато нам теперь никто не помешает. Ни твой сын, ни правосудие, ни власть. Ты прямо отец этого гнилого города!»

А что в семьдесят восьмом?

«— Милли, что это ты принёс? — взволнованно вопросил женский голос.

— Это, милая Агата, могильная земля с Ивы! Я изучал это место два года и понял, что оно тоже сыграет роль в создании противоядия! — Милтон!

— Ох, у Ивы кто-то похоронен? И… не опасно брать материал со столь мертвого места, Милли?

— Плита уж вся заросла. Там похоронен… Вай… Ви… неважно, это совсем неважно! Главное, что скоро я спасу вас! Это самое главное!»

Нет, надо немного раньше… Та-а-к, аккуратные двери, малахитовые…

«— Вы погубили мою дочь, — говорил неизвестный мужчина.

— Что?! Да как вы смеете обвинять меня?! — чертов Сай. — Наоборот, я пробудил в ней горячую любовь и верность! А этот Ризольд…

— Она была воплощением любви и верности с самого рождения! Уверен, именно ей завещала наша прапрабабушка спасти Броквен… Она была особенной и без вас!»

Нет, надо совсем-совсем раньше! Надо разобраться. Почва, почва, милая, расскажи воспоминания восемнадцатого века! О, вот эти обросшие двери. Узнаю теперь лианы и цветы. 1770… 1756… 1729…

Вдруг мне в уши полились потоки до боли знакомых голосов. Они были очень громкими и звонкими, правда, часто обрывались. Но все равно я могла слышать радостные возгласы, пьяные смешки, куча улыбок, возбуждения и вдохновения… основателей.

«— Значит, здесь мы воздвигнем каменных нимф! О, а в квартале Хосприл можно принимать приезжих!»

От этого сладкого голоса немного болели уши.

«— Старик, ты чертова улитка! Дай хотя бы попью…

— Осторожней, друг мой несмышлёный, это кислота!»

Послышался заливистый бархатный смех и ругательства на итальянском.

«— Понимаешь, Мистфи, люди не обращают внимания на твои заикания, потому что они мудры. Уверен, в Виллоулене будут самые умные горожане…»

Кто-то курил трубку…

А потом я услышала разговор Сабо и Чарлоутт. Их фразы стали особенно плохо слышны, каждое слово напоминало оглашающий всплеск, долго не покидающий храм и отдающийся гулким эхом…

«Будет витать в умах веками…»

«То, что объединяет город…»

«То, что невозможно будет забыть…»

«Её никто не сможет заточить в кандалы…»

«И не сожжёт…»

«Песнь…»

«ПЕСНЬ».

Это короткое слово все голоса до единого резко вскрикнули, я чуть не оглохла от этого громогласного крика. Казалось, перепонки уже разорвались, а звон в ушах станет вечным.

Я начала охать и ахать, отвлекаясь от медитации и слезливо прося Юлу и Улу о помощи. О концентрации уже никакой речи и не шло, я снова напрягалась и перестала смотреть в одну точку.

А пока вытаскивала руки из почвы, успела услышать последние фразы:

«Что, по-твоему, должна содержать главная песнь города, которая будет жить в памяти людей вечно, Сабо?