Bromance. Книжный клуб спешит на помощь

— Знаешь, что мне больше всего нравится в романах?

Ноа вовремя прикусил язык, останавливая готовую сорваться колкость. Обсуждать дурацкие книги не хотелось нисколько, однако от мудрого совета друга он бы не отказался. Малколм продолжил:

— Они заставляют нас полюбить главных героев, какими бы они ни были, просто объясняя мотивы их поступков. Мы готовы простить им чуть ли не всякую ошибку — даже отказ от любимой женщины, — если у них есть на то веская причина.

За столом вновь воцарилась тишина, все жадно слушали Малколма, как дети, завороженные сказкой.

— Ключевой вопрос, который мы задаем книге и жизни — почему? Почему люди и персонажи поступают определенным образом? В чем заключается истинная причина их страхов и ошибок?

Ноа не нравилось, в каком направлении двигался разговор. Друг продолжал:

— Ты все повторяешь, будто боялся предпринять первый шаг, поскольку она легко ранима. Но что, если на самом деле раним ты? Может, ты прервал поцелуй, чтобы защитить не ее, а самого себя?

После этих слов воцарилась благоговейная, мрачная тишина. У Ноа мурашки пробежали по спине. Он внезапно почувствовал себя изобличенным, и вовсе не потому, что поделился столь личным, как поцелуй с лучшей подругой.

— Ноа, так почему же ты ее остановил?

— Я же сказал. Чтобы спросить, хочет ли она именно этого или просто нуждается в утешении.

Малколм прищурился.

— Ты прекрасно знаешь Алексис. Разве это на нее похоже?

И вновь к горлу подступила желчь. Ноа покачал головой. Нет, не похоже. Раскаяние и паника смешались с презрением к себе. Он наконец осознал всю глубину собственной ошибки. Больше года незнакомцы бросались обвинениями, что Алексис использовала свое тело для личной выгоды — от мести до продвижения карьеры, — а теперь точно так отнесся к ней Ноа: будто она с помощью своего тела хотела удовлетворить временную эмоциональную потребность.

Твою ж мать, что он натворил?! Ноа резко отодвинул тарелку и, сложив на столе руки, уронил на них голову.

— Как по мне, ты ее остановил, потому что не был уверен, хочешь ли этого сам, — сказал Малколм.

Ноа приподнял голову.

— Ну разумеется, я хочу с ней быть!

— Возможно, твои слова о нежелании еще больше усложнять ей жизнь — лишь ширма. А на самом деле ты просто боишься последствий вашего потенциального романа.

Ноа не понравилось, как логично звучало это обвинение. Он прижал ладони к векам.

— Поэтому я не хотел идти на поводу желаний. Я знал, что они разрушат нашу дружбу.

— Не разрушат, если ты откроешь ей свои чувства. — Малколм слегка ударил его в плечо. — А главное, нужно их именно показать, позволить ей их увидеть. Увидеть тебя настоящего.

— Что же мне делать? — отчаянно взмолился Ноа, едва не переходя на нытье.

— Дай ей время, как она и просит, — подключился Мак. — Между тем сделай что-то полезное.

— Что?

— Разберись в себе, — сказал Малколм. — Пойми истинные причины своих поступков.

Именно для этого час спустя Ноа плюхнулся на диван со злосчастной книгой.