БронеМашина времени

Я открыл было рот, но тут произошло нечто невообразимое. Там, где еще не осела пыль от разрыва, вдруг полыхнуло. Это было абсолютно беззвучно, но… Не знаю, с чем сравнить мощь этой вспышки — все равно что тебе в глаза направили и неожиданно включили мощную лампу. Очень мощную… Сетчатку моих глаз мгновенно заволокло красной пеленой.

На мгновение в танке стало тихо, только ревел двигатель. Т-34 продолжал ползти вперед. А через секунду и механик, и Вансовский истошно заорали. Немцам, конечно, далеко до русского мата, но тем не менее… Их вопли в основном касались взрыва и сопутствующего ему славянского тупоумия, а также моих близких родственников и половых отношений между ними. Понять всю подлость случившегося было нетрудно — механик смотрел на вспышку в свой перископ, а Вансовский — в прицел пулемета. То есть из четырех членов экипажа трое мгновенно лишились зрения. А может, и четверо — у заряжающего тоже есть перископ… Видимо, оценив ситуацию, Вансовский заорал:

— Все с машины!!!

Я, ничего не видя, откинул крышку башенного люка и ощупью скатился по борту и надгусеничной полке на горячий песок. Сквозь рев двигателя (танк остановить никто не догадался!) я слышал, как, похоже, оставшийся зрячим заряжающий пытается вытянуть из машины Вансовского. Механик, судя по воплям, застрял, выбираясь через свой передний люк.

В последующие несколько минут я лихорадочно тер глаза, слушая нецензурные крики арийцев и удаляющийся рев танкового дизеля. Было слышно, как Вансовский поносит механика за то, что тот не остановился. А потом где-то за пределами моей бедной черепной коробки рвануло. Глухо, но очень сильно — раз, другой, третий… А потом рвануло еще раз, но с такой силой, что ударная волна ощутимо тряхнула меня. Чисто инстинктивно, спинным мозгом, я ощутил, как надо мной пролетают какие-то железки. Стало жарко. По-видимому, меня слегка оглушило. Но, когда слух вновь прорезался, я не услышал ни воплей, ни шума движка. Зато явственно завоняло горелой резиной и соляркой.

Не знаю, долго ли продолжалась моя слепота, но скоро застилавшая глаза багровая пелена начала светлеть, а потом пейзаж начал обретать прежние очертания. Зрение возвращалось. Будьте вы прокляты, сволочи! Атомную бомбу вы тут заховали, что ли? Сквозь слезы я увидел, что все вокруг застилает дегтярно-черный дым. Не надо было долго соображать, чтобы понять, что это горит наш танк, а точнее, то, что от него осталось. По песку тянулась сорванная гусеница, чуть в отдалении лежали два катка и еще какие-то куски. Башню взрывом боекомплекта выдрало с мясом из корпуса и отшвырнуло метров на сорок. Искореженный внутренним взрывом корпус весело полыхал метрах в пятидесяти от меня. И горел он столь весело, словно был не танком, а большой бочкой с бензином. Осмотрев «пейзаж после битвы», я понял, что случилось. По-видимому, вокруг расстрелянной мной непонятной построечки имело место быть минное поле. После того как мы попрыгали с машины, неуправляемый танк, тупо ползя вперед, последовательно наехал на три противотанковых мины сразу, после чего в нем сдетонировал боезапас.

Здесь я вспомнил наконец о своих арийских «коллегах» по экипажу. «Коллеги» обнаружились неподалеку, и по неестественности их поз можно было понять, что смерть нашла-таки немецко-фашистских захватчиков. А значит, бог не фраер. Фосс лежал ближе всех ко мне, лицом вниз, широко раскинув руки. На его бритом черепе даже издали был виден солидный пролом, из которого на песок текла густая черно-красная субстанция. Видно, мозги ему осколком перемешало… Вансовский лежал шагах в десяти от Фосса, на боку, с открытыми глазами. Видимых ран на его мундире (и когда он его успел надеть? В танк садился в одних шортах…) не было, но из ушей на воротник тянулись спекшиеся струйки крови. Я пощупал ему пульс — пульса не было. Дальнейший беглый осмотр подтвердил полное отсутствие сердцебиения и дыхания. Вансовский был мертвее мертвого. Третий труп — Розенхайма — лежал навзничь, в непосредственной близости от горящего корпуса «тридцатьчетверки». Видимо, он, вняв воплям Вансовского, бежал за танком, пытаясь его остановить. Чем и куда именно его убило, понять было невозможно — мундир на нем тлел, а лицо и руки были покрыты сплошной черной коркой. Видимо, его обдало горящим топливом…