Бронепароходы

А Володя продолжал служить. Поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. И в конце концов на войне стал помощником начальника разведотделения Юго-Западного фронта. Не бог весть какая карьера, однако Сергей Алексеевич и Елена Александровна увидели, что у поручика Каппеля характер откован из булата. Костя, младший брат Ольги, просто влюбился в мужа сестры.

И Володя постепенно стал в семье Строльман главным.

Ольга ворвалась в кабинет Кости.

— Куда ты меня тащишь?! — шёпотом закричала она. — Что ты затеял?! Что ты вообще можешь сделать?! Ты — не Володя! Ты сам ещё ребёнок, Котька!

В кабинете горела керосиновая лампа, её огонь отражался в тёмном окне.

Костя встал из-за стола и тщательно прикрыл дверь.

— Прекрати безобразие, Лёлька! — ответил он. — Я скажу тебе по секрету, чтобы ты успокоилась и не терзала маму с папой! Это не я всё организовал! Это сделал сам Дмитрий Платоныч Якутов! Емуто ты доверяешь?

— Якутов? — изумилась Ольга. — При чём здесь он?

Костя поколебался — говорить или нет?

— Дмитрий Платоныч вывозит из Перми Великого князя Михаила, — почти беззвучно сообщил он. — Князь жив! И тебя спасают вместе с ним, поняла? Я буду сопровождать вас обоих до Володи!

Так что уймись, ради бога!

Ольга обомлела от ужаса, а потом вцепилась брату в грудь:

— Котька, дурак, вас с Якутовым расстреляют, как отца Андроника!

Костя отнял её руки.

— Через два часа нас в Перми уже не будет! Только ты сама не мешай!

Дверь в кабинет приоткрылась.

— Костя, там в дом стучат, — испуганно сказала Елена Александровна.

— Это извозчик, — пояснил Костя. — Я велел ему прибыть в полночь.

— На станцию поедете или на пристань?

— Вам с папой не надо знать этого, мама, — мягко ответил Костя.

Ольга словно преобразилась от слов Костика. Она кинулась в гостиную.

— Я сама отворю, папа! — шепнула она и выскочила в прихожую.

Костя снова сел за стол и придвинул недописанное письмо.

Накинув на плечи платок, Ольга в прихожей долго возилась с засовом. Потом потянула тугую дверь на себя. Из тёплой темноты на улице в проём вдруг вдвинулись рослые плечистые фигуры.

К лицу Ольги поднесли бумагу.

— Чека! — произнёс незнакомый грубый голос.

Ольга забилась, будто уже вырывалась, и отчаянно закричала в дом:

— Котька, беги!..

Чекистов было четверо, и возглавлял их Ганька Мясников. Он уже давно намеревался взять под арест жену подполковника Каппеля — просто так, без повода, на всякий случай. До дела дошло только сегодня. На обратном пути от Успенской женской обители чекисты завернули гружённые мануфактурой пролётки к деревянному особнячку Строльманов. И оказалось, что не зря!

Отшвырнув бабу, чекисты ломанулись в гостиную. Лампа под абажуром. На полу — раскрытые чемоданы с барахлом. Пожилая женщина, схватившись за сердце, ошарашенно прижалась к изразцам голландской печи. Барин гневно вздымается из кресла — усы и бакенбарды раздуты, как у Александра Второго. В кабинете — тоже свет. И звякает стеклом второпях распахнутое окно.

Ганька пронёсся через комнаты, выдёргивая наган из кобуры, высунулся в окно и несколько раз выстрелил в неясные тени Сибирской улицы. В доме завизжали женщины и заплакал младенец. Темнота не отозвалась на пальбу.

Раздосадованный, Ганька вернулся в гостиную к Строльманам-старшим, пнув по дороге резной стул.

— Какое вы право имеете!.. — начал было Сергей Алексеевич.

— Помолчи, папаша! — оборвал его Ганька.

Чекисты уже втолкнули в гостиную Ольгу — бледную и растрёпанную.

— Одевайся, мамзель, — зло сказал Ганька, вглядываясь ей в лицо. — Растолкуешь нам, куда собралась и что за хахали у тебя тут из окон сигают.

12

Оба они увлекались разговором и нынче опять засиделись до рассвета. За окном исчезли бабочки-ночницы, а небо над Камой пронзительно посинело. Дмитрий Платонович прикрутил фитиль пятилинейной керосиновой лампы.

— Не понимаю, папа, как ты мог отказаться от собственности?

Катя смотрела требовательно и даже осуждающе. Якутов, усмехаясь сам себе, подумал, что влюбляется в свою дочь, как когда-то влюбился в её мать.

— Ты ведь тоже отказалась от Сорбонны и Кембриджа и поехала в Пермь.

— Ты шутишь, а я говорю серьёзно! И речь не про меня!

Она и вправду была серьёзной. Внешне очень похожей на Ангелину — и не похожей ничуть по натуре, потому что Ангелина, актриса, всегда пребывала в некоем драматическом изломе духа, словно жила на экране синематографа.

— Если серьёзно, Катюша, то я согласен с необходимостью социальных изменений в России. И согласен пострадать от них.

Серые глаза Кати сделались непримиримыми.

— Ты веришь в химеры большевиков?

— Нет, не верю. — Якутов покачал головой. — Но власть — у большевиков.

— Это не значит, что ты должен их поддерживать!

— Я поддерживаю не большевиков. — Якутов старался формулировать как можно точнее. — Я поддерживаю хозяйство в работоспособном состоянии.