Броневержец

— Да так… — Леха усмехнулся. — Был, понимаешь, в моей жизни непродолжительный курс полового попрошайки. Ну, что тут говорить? Обучение прошел на все сто и был отпущен на все четыре стороны для, так сказать, практического применения полученных знаний. Короче говоря, до загса дело не дошло: пинком под жопу и — свободен! Образовалась в моей жизни по такому случаю глубокая вакансия! Думал, найду себе тут барышню с пятнышком на лбу, на слоне с ней кататься буду, ананасами, как в снежки, играть! Ты не знаешь, Шурик, в Индии народ еще, случайно, не восстал? Помощь не требуется? Что-то мне тут уже стало надоедать! Приелось, что ли? Слушай, а может, мне на узбечке жениться? А?! Чего посоветуешь?!

— О! — засмеялся Рахимов. — На узбечке хорошо! Правильно! У нас женщины очень хороший, трудолюбивый. Самый хороший на всем Востоке наш узбекский женщина! Как песня!

— А ты, Шурик, как своего сына назвал?

— Ярослав!

— Ка-а-ак?! Яросла-а-а-а-ав?! Да это же настоящее узбекское имя! — воскликнул Леха, ухватившись одной рукой за перевязанную голову, занывшую от звука собственного голоса.

— Имя интернациональный! — невозмутимо констатировал Рахимов. — Жена очень хотела. Я не стал возражать. Хороший имя. Будет дочка, назову Зульфия.

— А жену как зовут?

Рахимов хитро засмеялся:

— Света!

— Как?!

— Светлана!

— Русская?! — воскликнул Леха. — А чего же ты мне про узбечек сказки мурлыкаешь?! Где ты ее нашел?

— У нас русские тоже живут. Во время войны, старики говорят, в эвакуация много приехали. Остались, детей рожали. Она у нас ветеринаром работала. Сразу полюбил! Очень хороший женщина, красивый, добрый, умный! Волосы как спелый пшеница! О-о-о-о-о! — Рахимов блаженно развел руками.

— А сын на кого похож?

— На меня, конечно!

— Значит, ты, как я понимаю, породу не испортил?!

— Не-е-е-е-е-е! — Рахимов от души хохотал. — Мой порода очень сильный! Даже лучше стал! Сам темный, а глаза голубые! Ни у кого такого сына нет!

— Отлично! Вот женюсь на узбечке, у меня тоже сын будет. Только светлый, но с черными глазами. Будем детей воспитывать. Так что, Шурик, в том вопросе я с тобой полностью согласен — раз Бог, Аллах нам жизни дали, то сами пусть и забирают, без посредников. Но только все должно быть официально! Не знаю, как ты, а я на словах не согласен! Мало ли чего послышаться может? Пускай мне сначала бумагу покажут!

— Какой бумага?

— Такой! За подписью Бога и с печатью небесной канцелярии. Я же должен убедиться, что это не розыгрыш! А то вдруг боты зазря откину?! Заявлюсь туда — здрасьте! А меня там еще и не ждали, штатную единицу не подготовили. Опять на развалюху посадят, которая там у них на парады ходила! Зачем мне вхолостую мотаться? А с бумагой другое дело! Тут уж наверняка на свое место попадешь! Главное, чтобы писарь не ошибся.

Бэтээр продолжал медленно чертить петли спусков и подъемов, постукивая о дорогу железным диском изодранного колеса, а они, перебивая друг друга, вспоминали свою прошлую жизнь и несли всякую околесицу. Настоящее виделось им только расплывчатым желтым пятном в неясном темном пространстве, а потому и говорить про него было неинтересно.

У вершины перевала фара неожиданно выхватила из темноты остроносый корпус бээмпэшки.

— Наши! — обрадовался Леха, съезжая с дороги.

В стороне стояли несколько гусеничных бронемашин.

Они выбрались из бэтээра и только сейчас заметили, что небо над горами подернулось светло-серой полосой, предвещавшей скорый рассвет. В посеревших сумерках они рассмотрели просторную площадку, на которой заняла оборону пара мотострелковых взводов.

— Здорово были! — кто-то крикнул издалека. К ним подошел тот самый лейтенант. — Чего-то вы долго ехали?

— А мы не торопимся, удовольствие растягиваем. — Леха махнул рукой. — Тормоза отказали. — Он пригнулся от боли в боку. — Шурик, неси домкрат.

Рахимов полез в бэтээр за инструментами.

— Ты чего корчишься? — спросил лейтенант. — А с головой что? — Он обратил внимание на бинт, торчавший из-под шапки.

— Да голова вроде в порядке, а вот в боку что-то болит, — морщился Леха. — Пускай твои бойцы помогут колесо снять.

— Помогут, не переживай. — Лейтенант подозвал сержанта: — Прохоренко, организуй помощь и бациллу сюда позови. — Он снова обратился к Лехе: — Сейчас тебя наш санинструктор посмотрит.

— Спасибо. А вы чего тут стали?

— Перевал приказано охранять, пока остатки войск не пройдут.

— Много еще не прошли?

— Не знаю, но уже давненько никого нету. Может, вы и последние. Неизвестно. В десять часов снимемся, своих догонять будем.

Леха посмотрел на часы:

— Считай, уже восемь. Далеко еще ехать?