Броневержец

Леха посмотрел на сидевшего между родителями перепуганного пацаненка, вздохнул, спрыгнул с брони на землю, огляделся и пробежал вперед, перепрыгивая через лужи горящего на дороге топлива.

У перевернутого на бок «ЗИЛа» ходил тот самый, непостижимым образом выживший в этой передряге солдат. Он озадаченно смотрел на лежавшую на боку машину. Кузов «ЗИЛа» с обрывками тента свисал в обрыв. Весь находившийся в кузове груз вывалился из него, усеяв склон буханками хлеба, жестяными банками тушенки, каши, разбитыми деревянными и картонными ящиками. На дне обрыва колесами вверх лежала походная кухня.

— Сам-то цел, не ранен? — спросил солдата Леха.

Не осознавший своего счастья воин молча посмотрел на пыльного и закопченного прапорщика, как на говорящий фонарный столб. В его широко открытых серых глазах еще светились трассеры, а установившаяся тишина была для него непонятной и пугающей. Он дико озирался по сторонам, хоронясь за машиной. Стрельба к этому времени уже окончательно прекратилась.

Леха пошел дальше. Впереди, пригибаясь и всматриваясь в горы, к машинам перебегали бойцы. У скалы трудились санитары, перевязывая и укладывая на носилки нескольких раненых. Они тут же, прямо через обмундирование, вкалывали им промедол из шприц-тюбиков, а потом переносили к машинам. Кто-то кричал от боли, судорожно хватаясь за окровавленные бинты, другие молча смотрели помутневшими глазами, уже находясь под воздействием обезболивающего. У сгоревшего бензовоза двое солдат поливали водой из канистры обуглившийся и еще дымящийся труп водителя, так и не успевшего покинуть машину, а может быть, сразу убитого взрывом.

К одному из грузовиков подносили убитых и спешно, как мешки с чем-то тяжелым, затаскивали в кузов. Рядом с машиной стоял офицер, держа в руках их уцелевшие документы. Несколько солдат ходили вокруг изуродованной бээмпэшки и собирали разбросанные чудовищным взрывом куски человеческих тел. Подобранные останки они переносили и укладывали на расстеленные рядом плащ-палатки, завязывали их узлами и несли к грузовику.

В середине колонны стоял майор. Он громким голосом давал указания офицерам. Навстречу Лехе от майора быстро шел лейтенант. Подойдя, он спросил:

— Не наш, что ли?!

— Нет, я из другого полка. Отстали из-за поломки. — Он указал рукой на бэтээр.

— Понятно! То-то я не мог разглядеть в дыму, кто из КПВТ по горе лупит. Ты видал?! — Он вопросительно глянул на Леху. — Ни черта наша техника к горам не приспособлена! Стволы выше жопы не поднимаются! У этих чурок, — лейтенант провел пальцем по контуру горы, — гранаты небось закончились, а то нам всем крышка была бы!

Лейтенант говорил громко и раздухаренно, как будто именно под его непосредственным командованием была только что одержана победа в крупной войсковой операции. Его голос звенел на грани напускной бравады и ужаса. Леха отлично понимал душевное состояние этого молодого офицера, только что, как и он сам, прошедшего боевое крещение и пытавшегося победить противника в открытом бою так, как его учили в военном училище.

В глазах лейтенанта бесновалось сумасшедшее, по-настоящему ощутимое счастье выжившего существа. Он, как и Леха, с трудом облачал в слова нужные мысли и при всей трагичности ситуации испытывал то же, что и Леха, желание прыгать на месте, подчиняясь безотчетной животной радости, и просто орать невесть что, лишь бы наораться до потемок в мозгу, упасть и отключиться.

Леха продолжал молча слушать лейтенанта. Тот быстро сунул в рот сигарету, повернулся в сторону колонны и, глубоко затянувшись, сказал:

— Надо дорогу освобождать. Комбат сказал, что по рации передали, другая колонна на подходе. Ждут перед ущельем, пока мы этот участок пройдем. Вот что, земляк, — он тронул Леху за рукав, — пока мы там битую технику с дороги оттянем, ты этого «ЗИЛа» в обрыв столкни! Хорошо?

— Столкну, — согласился Леха. — А передняя часть колонны нормально прошла?

— Нормально. Только нам досталось. Валяй его в обрыв! Скоро наши медики куски дособирают, и дальше поедем. Это просто мандец какой-то! — Лейтенант нервно поморщился. — Как их потом по гробам-то сортировать будут? — Он отшвырнул окурок и пошел обратно. По пути он остановился и крикнул солдату, по-прежнему стоявшему у перевернутого «ЗИЛа»:

— Эй, водила! Чего встал?! Иди туда, залезай в бээмпэшку! Бегом!

Но солдат не двигался. Он продолжал стоять и смотреть вниз. Леха подошел ближе. Лейтенант крикнул еще раз:

— Бегом, солдат!

Но тот продолжал стоять на месте, словно обращались не к нему. Они подошли к перевернутому «ЗИЛу».

Солдат топтался на месте и смотрел на них отсутствующим потусторонним взглядом. Зрачок его правого глаза был сильно расширен, отчего глаз казался черным, а другой глаз был серого цвета с нормальным зрачком. Солдат ошалело смотрел на подошедших к нему людей, как будто бы находился сейчас в разных измерениях. Он продолжал молча топтаться у опрокинутой машины, слегка покачивая головой.