Броня Презрения

Меррт опять посмотрел на Далина. — Кресло? Это гн… гн… наверное, символ, правильно? Империума. Трона. Неважно, как сильно ты стараешься отсрочить это, но раньше или позже Империум съест тебя и твою сестру, как он съедает каждого. Империум гн… гн… получит нас всех, в конце концов. Он поглотит всех нас.

Далин нахмурился. — Ну если так говоришь. А что насчет Алексы и курицы?

— Это тоже часть Империума. Кормит тебя и одевает тебя, и присматривает за тобой так долго, насколько возможно.

— В твоей схеме интерпретации все связано с Империумом? — спросил Далин.

— Обычно, — сказал Меррт. — Империум или секс. Так легче.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, так ведь? — улыбнулся Далин.

— Никакого фесового представления.

Они оба отпрянули от окна, когда кто-то, всего лишь темная оборванная тень, пробежала по улице и исчезла в руинах у начала дороги.

— Знаешь, — сказал Далин, — я не могу поверить, что провел всю свою жизнь, желая оказаться здесь. — Меррт фыркнул.

— Итак, ты собираешься рассказать мне? — спросил Далин, оглядываясь.

— Что?

— Мы знаем, как я оказался здесь. Я был так гаково отчаян, чтобы стать Призраком. Что насчет тебя? И в этот раз не давай мне какой-нибудь дерьмовый ответ.

— Потому что я был глуп и в отчаянии, — тихо сказал Меррт, — потому что у меня было все, и это забрали у меня, а я хотел все вернуть. Ох, ну и здесь вовлечена девушка. — Он повернулся к Далину. — Посмотри на меня, — сказал он. — Схватил удачу. Когда-то я был гн… гн… хорошо выглядящим ублюдком. Может быть, не таким жеребцом, как некоторые, но все таки. Плюс, у меня был глаз! Снайперский. Это было что-то. Затем я был ранен. — Он посмотрел в сторону. — Это забрало мое лицо. Забрало мой голос. Забрало мое мастерство. У меня трясется рука, и я не могу целиться в этой челюстью. Я живу на задворках жизни. — Далин не был уверен, что сказать.

— Выпивка помогала. Хотя, ни одна девушка не подходила ко мне. Я решил, что если бы я, может быть, разжился наличкой, я смог бы поправить вещи. Не полностью, ты понимаешь, но сделать их лучше. Гн… гн… достать лучший протез, чем эта печка. Может быть, трансплантат. Говорят, что на мирах-ульях, ты можешь купить нового себя, если есть деньги.

— Так говорят, — согласился Далин.

— Но где мне достать деньги? Заработать? Нет, сэр. Украсть? Я не жулик. Единственный способ, который я придумал, это выиграть. Так что я начал играть в карты.

— Н-да?

Меррт произвел звук, который Далин опознал, как смех. — Оказалось, что у меня такая же удача в этом. Я играл в карты годами, потерял больше, чем выиграл. Раньше или позже, это поглощает тебя.

— Что произошло?

— Я перепрыгнул через голову. Попал в драку. Комиссар спас мне жизнь...

— Гаунт?

— Нет, я имел в виду Харка. Он спас мне жизнь, хотя заслуга этого сомнительна. Но меня арестовали. Азартные игры, нарушение общественного спокойствия, дискредитирующее командование. Шесть недель ПВН. Вот, как я попал сюда. — Далин кивнул.

— Разве ты не видел, к чему идешь? — погодя спросил он.

— Ты видишь, куда гн… гн… мы идем сейчас? — спросил Меррт.

— Нет.

— Но ты понимаешь, как это может быть плохо, так ведь?

Далин кивнул.

— И ты не можешь остановить это. Так было со мной. Ох, и еще была гн… гн… девушка.

— Девушка?

— Она работала в притоне, в котором я играл. Место на душных палубах. Ее звали Сарат. Милейшая штучка. После того, как я был ранен, я присматривался к девушкам, естественно, но она была единственной, кто когда-либо смотрел в ответ. Это лицо не пугало ее. Она говорила со мной, и видела, как у меня дела. Мы не были вместе, понимаешь. Она была просто… я не знаю, может быть, она делала свою работу.

Павер платил им, чтобы они мило общались с гн… гн… игроками. Она казалась искренней. Поэтому я ходил туда больше потому, чтобы увидеть ее, чем играть в карты. Я начал думать, что смогу много выиграть, поднять денег, чтобы починить лицо, и она...

Он пожал плечами. — Думаю, что я двигался в этом направлении. Куда-то, где мне достанет смелости попросить ее стать моей, а она не рассмеется над моим лицом.

VI

Несколькими часами позже ночь закончилась, и выполз день.

Они полностью потеряли чувство времени. После псайкерской вспышки на городской площади, их хронометры либо остановились, либо дико вращались. Они не могли сказать, был ли это настоящий рассвет, или просто изменение ветра, очистившее дымовую завесу, которая делала мир ночным.

Далин наделся на свет. Желал света. Свет сделает вещи лучше.

Не сделал. Он просто сделал вещи другими.

Ночь, реальную или искусственную, было тяжело переносить. После шумов в темноте, последовал смех, высокий и маниакальный, который появился и исчез, как ветер, и отдавался эхом в пустых лестничных колодцах и разрушенных водопроводах. Не раз они слышали шарканье на улице и никого там не нашли. Никого видимого.

Бонборт, один из Крассианцев, убежал ночью. Никто не видел, как он убежал. Никто не знал, почему он убежал.