BRONZA

За окном, вызывая непонятную тревогу, по-волчьи тоскливо завывала метель. Прислушиваясь к вою ветра и сонному дыханию Генриха, он вздыхал, ворочался и все никак не мог заснуть. Ему впервые позволили остаться до утра. Он впервые видел его спящим. Растянувшись на спине, Генрих спал, прикрыв тыльной стороной ладони глаза. А он и не подозревал, насколько беззащитным может выглядеть его божество, когда спит. Это растрогало его до глубины души. Осторожно, чтобы не разбудить, он прижался щекой к груди Генриха и закрыл глаза, считая ровные удары его сердца.

Наверное, он все же уснул, потому что за ним пришли демоны. Четыре красноглазые твари бесшумно выступили из темноты, напугав его до смерти. Вытащили из постели и поволокли к дверям. Он закричал, забился, вырываясь из когтистых лап. Но его громкие, отчаянные крики почему-то не разбудили Генриха.

Один из демонов, прежде чем оглушить его увесистой оплеухой, оскалившись в неприятной ухмылке, сказал:

– Не волнуйся, хозяин придет посмотреть на тебя!

Очнулся Герхард уже в подземелье, до безобразия похожем на средневековую камеру пыток. А может, это она и была. Закованный в кандалы, цепь от которых тянулась вверх к закопченной балке, голый, он дрожал от нервного озноба и гуляющего по подземелью сквозняка.

– Кто вы? Что вам надо?! – воскликнул он, озираясь кругом.

Его испуганно дрожащий голос, отразившись от стен, освещенных чадящими факелами, вернулся к нему еще более напуганным эхом. Герхард невольно вздрогнул, и грубое железо тут же больно врезалось в запястья. Ощутив себя в этот момент маленьким мальчиком, брошенным в темном лесу, он всхлипнул и громко позвал:

– Генрих!

В ответ раздался хриплый, лающий, издевающийся над ним смех демонов. Герхард зажмурился, чтобы не видеть их плотоядно горящих глаз. Но демоны продолжали хохотать, железо впиваться в кожу, и вся спесь барона Эгерна вместе с высокомерием куда-то испарились.

Тысячи раз он видел других – тех, кого заковывали в цепи, пытали, мучили, а потом убивали, и давно уже, уверовав в священную неприкосновенность офицера СС, научился смотреть на это равнодушно, как это делал Генрих. Но оказаться самому на их месте! Так не должно быть! Только не с ним! Все его существо охватила паника. Сорвавшись в истерику, вырываясь из цепей, не замечая, что ранит себя, он плакал и снова жалобно звал Генриха.

Цепь со скрежетом поползла вверх, отрывая его от пола. И он задохнулся от боли. Если бы его просто подвесили за руки – это было бы не так жестоко. А стоять на цыпочках, вытянувшись во весь рост, чувствуя, как от напряжения начинает ныть каждый мускул, растягиваются связки и хрустят, выворачиваясь, плечевые суставы, было намного мучительней. По рукам потекла кровь.

– Перестаньте! Пожалуйста, хватит! Мне больно! – закричал он, понимая, что долго так не простоит.

Через несколько бесконечных для него мгновений цепь наконец поползла вниз. Пятки коснулись каменного пола, он судорожно перевел дыхание. Изо рта непроизвольно потекла слюна. И тут счастливая мысль озарила сознание. Этого ничего нет! Нужно только проснуться… и все исчезнет! Снова зажмурившись, Герхард горячо взмолился, неожиданно для себя вспомнив любимую молитву баронессы.

Его обращение к Богу прервал веселый, молодой, совершенно человеческий смех. Он открыл глаза. С надеждой, вспыхнувшей в сердце, какую-то минуту думал, что это ангелы, откликнувшись на его мольбу, явились спасти его. Красивые, юные, белокожие, с длинными светлыми волосами, они и в самом деле походили на ангелов. Но за спиной у них не было крыльев, а их обнаженные тела ничем не отличались от его собственного. Да и смотрели они на него желтыми, по-змеиному завораживающими глазами. Улыбались, показывая острые клыки. И он понял, отчего бледна их кожа. Носферату! Вампиры! Ночные кровососы!

Они обступили его со всех сторон. Гладили, оставляя на теле саднящие порезы своими длинными ногтями. Целовали, оставляя на коже багровые следы засосов. Кусали, и он чувствовал, как вместе с кровью они высасывают из него жизнь. Забыв о своей гордости и гордости своих предков, забыв, что в его жилах течет кровь воинственных, суровых готов, униженно, будто последний раб, всхлипывая и давясь рыданиями, он молил их не убивать его.

Кто-то больно схватил Герхарда за волосы, запрокинул назад голову и сказал, чтобы он перестал хныкать, словно девчонка.

– Хозяин не велел убивать! – рассмеявшись, вампир вонзил клыки ему в шею.

И он ощутил ледяное дыхание смерти. Услышал, как остановилось его сердце. «Вампир… эта проклятая тварь обманула… Я все-таки умер…» – булыжниками в голове ворочались мысли, а он не понимал, почему вообще о чем-то думает, если душа его уже бредет вместе с другими по небесам. С трудом разлепив свинцовые веки, увидел все тоже подземелье. Оно никуда не делось, как и кандалы.

С него ручьями, вызывая дрожь во всем теле, стекала холодная вода. От слабости кружилась голова. Вокруг сидели большие собаки – или это были волки? В свете факелов их густой мех отливал серебром. Высунув длинные языки, они часто дышали, с клыков на землю стекала вязкая слюна. Звери следили за ним, не мигая. Одним своим злобным взглядом они уже рвали его на части. Он дико заверещал, когда они, как по команде, вдруг бросились на него.

И снова холодный поцелуй смерти коснулся его лица. Снова остановилось сердце. Но мертвые не чувствуют боли, а он чувствовал. Открыл глаза, не сомневаясь, что увидит все тоже подземелье. И не ошибся. Эти твари не разорвали его на части, нет. Они вылизывали его своими горячими, слюнявыми, будто наждачная бумага, шершавыми языками. Сдирая с него кожу. Эта обжигающая боль и привела его в чувство. Он больше не плакал и не звал Генриха. Он кричал от боли и просил дать ему умереть. А дальше…