Сквозь сумятицу воспоминаний в сознание проник шум мотора. Герхард ощутил тряску едущей машины. Огляделся. Снегопад усилился. Дворники с трудом счищали лепившийся к лобовому стеклу снег. Свет фар терялся в сплошной стене падающих белых хлопьев. Дорогу впереди почти занесло. Разумнее всего было бы съехать на обочину и переждать метель. Поездка в такую погоду была чистым безумием.
Покосился на Генриха, но тот продолжал уверенно вести машину. Придерживая руль одной рукой, в другой держал плоскую фляжку и, отпивая из нее маленькими глотками, мурлыкал что-то мелодичное себе под нос. Подумав, почему он должен тревожиться, если Генриха это совсем не волновало, сменил позу, немного поелозил на сиденье и снова закрыл глаза. Его щеки стыдливо покраснели.
А дальше… Дальше эти твари совокуплялись с ним или, может, он с ними? Наверное, в их слюне была какая-то отрава, потому что его вдруг охватила необузданная похоть. Он уже не понимал, прикован ли цепями. Не знал, чей язык лезет ему в рот, и кто прижимается к нему. Перед ним мелькали горящие глаза демонов. Ангелоподобные улыбки вампиров. Исходящие слюной, оскаленные морды оборотней. Его пальцы погружались в густой, пушистый мех. Ладони скользили по прохладной чешуе или гладили нежную, теплую кожу. Он больше не был хозяином своему телу. Болезненное возбуждение, достигнув пика, взрывалось в голове яркой вспышкой, чтобы отхлынув, тут же вернуться с удвоенной силой. Черные провалы в сознании становились все длиннее и возникали все чаще. Герхард не сомневался, что скоро умрет. Эти твари убивали его.
Неожиданно его отпустили. Скорчившись на холодном каменном полу, весь искусанный, в порезах и ссадинах, словно его голым протащили по асфальту, он трясся всем телом, не в силах остановить бившую его крупную дрожь. Сильная боль толчками пульсировала в голове, выдавливая наружу глазные яблоки, а сердце билось так, будто хотело сломать грудную клетку.
– П-пожалуйста, не делайте со мной н-ничего, п-пожалуйста… – стучал он зубами, задыхаясь и хватая воздух потрескавшимися губами.
Увидев освещенную светом факелов сияющую фигуру Генриха, услышав привычную иронию в его голосе: «Наигрались? Ну, и довольно с принцессы… мальчики!» Решил, что на этот раз действительно умер. И проснулся.
В спальне, в теплой постели, под одеялом. С придушенным хрипом судорожно перевел дыхание. К нему склонилось лицо Генриха, в глазах светилась насмешка. Показалось или нет, но разглядывал он Герхарда с любопытством натуралиста, открывшего новый вид насекомого.
– В чем дело? Мои ласки так утомили тебя ночью? Ты проспал завтрак! – потрепав его по щеке, Генрих встал с кровати. Он был уже в форме. – Хватит валяться! Я еду в Берлин! Ты неплохо позабавил меня, я буду любезен и подброшу тебя до города! – сказал он, одергивая перед зеркалом китель.
Но Герхард пропустил его слова мимо ушей. Пребывая в расслабленном состоянии осознания, что это только жуткий сон и ничего больше, он продолжал лежать в постели и глупо улыбаться.
Постучавшись, в спальню вошел дворецкий, доложил, что машина подана. Помог своему хозяину надеть плащ. Собираясь выйти из комнаты вслед за слугой, обернувшись, Генрих спросил:
– Предпочитаешь прогуляться до Берлина пешком?
Замечание было сделано не ради пустой угрозы. Откинув одеяло, как был голышом, Герхард бросился в ванную. Но сначала сунулся к зеркалу: на теле ни ран, ни синяков, ни ссадин. Он еще раз облегченно вздохнул. Сон, просто страшный сон…
Через несколько минут он уже спускался в холл. Внизу его ждал дворецкий с чашкой горячего кофе и бутербродами на маленьком серебряном подносе. Завтракая стоя, Герхард удивился:
– А где же Генрих?
Английская физиономия дворецкого важно вытянулась; он доложил, что его господин, по-видимому, сейчас беседует со своим юным гостем.
«А, мальчишка…» – досадливо скривился Герхард. На лестнице показался Генрих, он улыбался. На ходу натягивая перчатки и напевая какую-то мелодию, легкими шагами стал спускаться по ступенькам.
Бросив недоеденный бутерброд на поднос, Герхард торопливо натянул плащ. Выхватил у слуги фуражку с перчатками. В приоткрытую дворецким дверь сразу же ворвалось завывание ветра. Разгулявшись вчера к ночи, метель и не подумала униматься. Они вышли на улицу…