Bronza

19 глава

Он привез его в имение, представив родителям как своего старшего друга. Баронесса, женщина и без того довольно впечатлительная, была мгновенно очарована гостем. Но даже отец, всегда эмоционально сдержанный, излишней предупредительностью старался выразить Генриху свою признательность за дружбу с их сыном. Герхард был единственным наследником барона Эгерна: вдовец, женатый на его матери вторым браком, отец был уже немолод. Старшая дочь и сводная сестра Герхарда давно имела свою семью.

Днем они немного покатались на лыжах по заснеженному парку. От верховых прогулок пришлось отказаться. Выяснилось, что Генрих не любит лошадей. Впрочем, те тоже почему-то боялись его. Испуганно всхрапывая, косились на него влажным глазом и пятились назад.

К вечеру пошел сильный снегопад, и поездку в Берлин пришлось отложить. Заметив, что изучавший коллекцию отцовских ружей Генрих заскучал, он предложил ему небольшой мастер-класс по фехтованию. Желая показать или, вернее, похвастаться своим мастерством. Уверенный в себе, ведь отец с шести лет учил Герхарда фехтовать. Да и в школе, в поединках на эспадронах, он был в десятке лучших.

Увидев его в белом колете, набитом войлоком, в защитной маске, с рапирой в руке, Генрих презрительно рассмеялся.

– Сними с себя эти тряпки! – потребовал он. Снял со стены, из коллекции отца, шпагу – настоящую испанскую бретту – и внимательно осмотрел толедский клинок. – Зачем вообще заниматься этим… если знаешь, что не можешь убить? – спросил он, бросая ему оружие.

Бретта оказалась намного тяжелее рапиры, зато гард полностью закрывал кисть руки. Себе Генрих выбрал изящный, в темной патине гравировки, клинок итальянца Луиджи Чинни.

– Деремся до первой крови! – выставил он условие. – И не смей поддаваться мне, мальчишка! Убью!

«En-garde» взвизгнули, скрестившись, шпаги. Звон стали, «ассо», похожий на танец. Выпад, батман, еще батман, обманный ангаже, боковая фланконада, по-змеиному неуловимое мулине и «touchée» – клинок работы Чинни уперся ему в горло, выпустив капельку крови. Но и ему было чем гордиться. Его шпага успела чиркнуть Генриха по руке, оставив на рукаве белой рубашки тонкий алый росчерк.

О, какой потрясающий азарт испытал он тогда, безрассудно рискуя своей жизнью! Какое дикое возбуждение от проснувшегося вдруг в нем хмельного желания убивать! Что после, в душе, смывая с себя пот состоявшегося поединка, исторг крик наслаждения прежде, чем Генрих успел овладеть им. И получил за это пощечину. Первый преподанный ему урок, чтобы уже никогда не забывать, что его божество не терпит, когда что-то идет не так, как хочет оно…

После ужина баронесса деликатно оставила своих мужчин и гостя одних, заметив, что те собрались возле камина в узком кругу. А он слегка дулся на отца, полностью завладевшего вниманием Генриха.

Речь зашла об охоте, и уж тут барон Эгерн сел на своего любимого конька. Охота была единственной и пламенной страстью отца. Еще он держал великолепную свору легавых. Коллекционировал старинное оружие и мог гордиться своим винным погребом. Хотя сам предпочитал только коньяк, пунктуально, каждый вечер, одну рюмку перед сном.

Заядлый охотник, он был великолепным рассказчиком. Свои охотничьи байки рассказывал с юмором и чувством меры, всегда зная, когда надо остановиться. Генрих слушал старого барона с живым интересом. Особенно его заинтересовало освежевание туш. Оживившись, отец предложил поохотиться с утра на зайцев, на что тот лукаво заметил, что предпочитает дичь покрупней. И барон загорелся идеей устроить для гостя охоту на кабана. В общем, вечер закончился на очень бодрой ноте. Прощаясь с ними, отец попросил молодых людей не засиживаться допоздна. В глазах Генриха заплясали насмешливые искорки.

– Не волнуйтесь, я прослежу за тем, чтобы мальчик вовремя оказался в кроватке! – покосившись на зарумянившегося Герхарда, заверил он барона.

В ответ, тоже глянув на сына, отец что-то тихо сказал Генриху на ухо, и тот весело рассмеялся шутке барона. А смеялся он по-мальчишески заразительно, очаровательно морща нос и фыркая совсем по-кошачьи.