Бронзовая Сирена

Капитан спрыгнул и приставил дюралевую лесенку. Дядя Паша, как всегда будничный и даже как будто сонный, перешагнул через борт и, вытащив чемоданчик, пошел к археологам. Следом выкатился Вася. Сгибаясь в три погибели в низком проеме, вышел и я.

Мутило от жары.

Чуть впереди остальных археологов стоял мужчина в очках, лет сорока. Видимо, старший.

— Вы — Савелко? — спросил я, вспомнив фамилию, которой была подписана радиограмма.

— Дмитрий Константинович. К вашим услугам.

— Советник юстиции Шеремет. Вот мои документы.

Савелко при чтении, пожалуй, излишне высоко вскинул голову. «Наверное, злоупотребляет чтением лежа, — подумал я. — И брюшко у него, кажется, намечается…»

— Опишите, что произошло, — сказал я ему.

Савелко заговорил. Голос глуховатый, плохая дикция. Он явно нервничал. Обе девушки прислушивались к тому, что он говорил, очень внимательно, должно быть, каждое слово повторяя про себя; один из парней избегал прямого взгляда, покачивался с пяток на носки, сжав челюсти и сплетя пальцы. Другой, невысокий, жилистый, выглядел почти спокойным…

— Где сейчас труп?

Судебно-следственный термин «труп» резанул слух: девушки вздрогнули.

Савелко запнулся и помедлил с ответом. Наконец выдавил:

— В гроте. Вот там, — он указал на ближние скалы.

— Труп не трогали? — быстро спросил судмедэксперт.

— Ну как же? — удивился Савелко. — Его же надо было вытащить из воды, и мы думали… мы надеялись… ну, искусственное дыхание, массаж.

— Кто вытаскивал труп из воды?

— Я… Собственно, втащил в лодку Володя Макаров, — он указал на рослого, дочерна загорелого пария, упорно отводившего взгляд. Услыхав свое имя, Макаров впервые взглянул прямо — и я удивился растерянности его глаз. — Еще была… Ну, на берегу, Света Сербина, — теперь он повернул лицо к заплаканной блондинке.

— Вы, Дмитрий Константинович, Макаров и Сербина проведете нас к гроту. А вы, Василий Андреевич, допросите остальных, — распорядился я.

Вася что-то хотел сказать, но промолчал — со следователем при исполнении не спорят — и повел своих археологов к ближним палаткам.

Вдали едва различимо ахали и охали волны. Их слабые ритмичные всхлипы словно увязали меж темных жестких стеблей горчака.

— Вы видели сами, что произошло с Георгием Мистаки? — переспросил я у Савелко, все еще не двигаясь с места.

— Нет. Точнее, немного позже… Я прибежал на крик.

— Чей крик?

— Володи… Макарова.

— Откуда вы прибежали?

— С Белого мыса. Я там работаю.

— Это далеко?

— Здесь все близко.

— Как далеко вы находились от места происшествия?

— …Метрах в ста…

Савелко хотел еще что-то сказать, но в это время протяжно заскрипела и грохнула, закрывшись, дюралевая дверца вертолета. Звук получился мерзкий, но, по-моему, не настолько, чтобы привести цветущего мужчину в полуобморочное состояние. На него стало тяжело смотреть. Это, кажется, заметил и летчик — во всяком случае, излишне резко открыл дверь и вставил туда распорку, помянув кого-то при этом вполголоса недобрым словом.

Я отвернулся, чтобы не видеть бледной мокрой физиономии археолога. Давила тишина. Даже верещания цикад не раздавалось — наверное, из-за жары. Будто уши заложило ватой… Точно полдень на кладбище…

— Пойдемте к гроту, — сухо сказал я.

Быстро, едва ли не бегом, мы дошли до скал; вертолетчик перехватил саквояж дяди Паши и что-то зашептал судмедэксперту на ухо, видимо, выясняя обязанности понятого. Я и Савелко немного обогнали остальных и чуть убавили шаг.

— Вы услышали крик — на этом, кажется, мы остановились?

— Да. И сразу побежал к бухте.

— Что именно Макаров кричал?

— Слов не разобрал. Но сразу поднял: произошло что-то такое… Знаете, бывает предчувствие…

— В котором часу вы услышали крик?

— Около восьми.

— А точнее?

— Точно не помню. Восемь, восемь десять…

— А раньше ничего не слышали?

— Нет… Не обратил внимания…

— Вы сразу пошли к бухте?

— Да. Побежал.

— Вы узнали голос?

— Конечно. Мы же столько вместе…

— Что он кричал? О чем, примерно?

— Наверное, звал… Звал Георгия.

— Что вы в это время делали?

— Работал. Попалось несколько интересных бусин…

— Сколько вы бежали до бухты?

— До пляжа? Минуты три… Может, меньше…

— Покажите, где вы находились, когда услышали крик.

Мы подошли к краю невысокого — метра два — обрыва, отвесно уходящего в воду. Сдавленно шипя, короткие волночки тыкались в гладкий камень.

Справа и слева, постепенно снижаясь, уходили в море усеянные валунами мыски. Чуть поодаль, в точности по оси бухты, косо торчала из воды осклизлая ржавая скала — будто латинский парус под ветром. До нее было метров двести.

Я огляделся. Палаток не было видно. Горбы холмов закрывали почти весь остров. Только слева от бухты, в сотне метров, поднимался из моря высокий мыс; видимо, он и назывался Белым — из-за грязно-серого цвета плоских скал.