Бронзовая Сирена

Кромка берега — видимое очертание бухты — казалась очень гладкой, будто вычерченной по лекалу, только кое-где валуны сползали в море. За камнями, слева, отсвечивала дюралевым бортом наполовину вытащенная из воды «казанка» без мотора. Я подошел к самому обрыву и посмотрел вниз. Вода была удивительно прозрачной, но дна я все-таки не увидел. Только чуть покачивались облака и мое слабое отражение, будто кто-то смотрел на меня оттуда, из мертвой воды.

— Так где вы были? — спросил я.

— Пойдемте, покажу, — поспешно ответил Дмитрий Константинович.

— Немного позже, — сказал я. — Сначала — на место происшествия.

Мы прошли по тропинке почти у самой воды, обогнули большой валуи и вышли к гроту.

На нешироком галечном пляжике в беспорядке валялись два легководолазных комплекта, полотенца, одежда, шнуры, коробки; шелестела перелистываемая ветром канцелярская книга.

Я вошел в грот. Следом, аккуратно ступая, прошуршал по гальке дядя Паша. Вертолетчик, заглянув, отошел от входа и затих. Труп лежал навзничь с подогнутой ногой и вывернутой рукой. Кожа чистая, никаких ран; следов удушения тоже не видно.

Поручив подобный осмотр трупа судмедэксперту, я предложил Савелко пройти на Белый мыс.

В отдалении от бухты валуны стали редеть, появились обтесанные камни, обломки старой черепицы; еще несколько поворотов — и мы у разрушенных домов.

Стены тут были высотой едва ли в метр; между камнями росла тусклая колючая травка. Ночью здесь, наверное, жутко.

Развалины размечены квадратами из натянутого шпагата — будто обрывок чудовищной паутины зацепился за мертвое жилье. Нагретый воздух струился у камней, придавая всему какой-то нереальный облик. Так бывает, когда у тебя внезапно и резко повышается температура: только что был здоров и жил в нормальном мире — и вдруг масштаб и очертания вещей изменяются, все начинает стираться, дрожать, тишина давит, как тяжелое стеганое одеяло, и чудится за всем какой-то незнакомый, странный смысл…

С усилием я подошел ближе. Теперь в глаза бросились признаки человеческого существования: ярко сияли хромированные плоскости транзисторного приемника, лучились линзы теодолита, блестел золотом колпачок авторучки, сверкали отточенные лезвия инструментов. Вещи, вещи… Мне даже показалось, что их слишком много.

— Я сидел здесь, — Савелко указал на штормовку, расстеленную с внешней стороны под стенкой, — и только спустился в шурф, как услышал крик.

— В восемь?

— Примерно так. Поймите, мы все работаем не по часам. В половине восьмого я слушал новости, потом выкурил сигарету…

— Где в это время были остальные?

— Света… Сербина — в лагере. Ее очередь дежурить. Бирюков и Левина — на Греческом доме, это с другой стороны, за лагерем, там шест с флажком… И двое — внизу, в бухте. Макаров и Георгий.

— А где находится пещера?

— Пещера — на юго-западе, тоже на другой стороне острова. — Савелко указал туда, где чуть виднелся линялый флажок.

— Вы видели, что все находилось именно на тех местах, которые вы назвали?

— Да. То есть нет. Отсюда ничего не видно. Но должны были — мы так работаем…

— Значит, в принципе, любой может находиться где захочет, кроме Белого мыса, а вы и знать не будете?

— Но позвольте… Так рассуждать…

— Вы можете вспомнить, по какой дороге бежали к бухте? Вы ведь бежали?

— Отсюда только одна тропинка.

— Что, больше никак нельзя пройти?

— Можно, через камни. Но мы там никогда не ходим. Очень неудобно.

— А со стороны лагеря?

— Примерно от того места, где мы стояли, ну, возле бухты, а потом вдоль берега.

— Сколько это занимает времени?

— Минуты четыре, пять — не больше.

— Значит, отсюда ближе?

— Да, но дорога хуже.

— Вы все-таки смогли бежать.

— Не понимаю. Бежал, конечно. А что?

— Сербиной было добираться дальше и дольше, но она вас опередила.

— Разве? Не знаю… Я не обратил внимания… Она там была, но когда?.. А это важно?

— Нет. Пойдемте. По вашей тропинке.

Две минуты мы шли, петляя между камнями. Все это время я прислушивался, но со стороны бухты не доносилось ни звука. И только выйдя к самой воде, метрах в десяти от лодки, я услышал знакомое бормотание дяди Паши.

Путь напрямик преграждал остро сколотый скальный обломок. Пришлось обойти его, подняться на соседний плоский валун и только тогда выйти к неширокому галечному пляжу.

У лодки сидел на камне дядя Паша; ворча и приговаривая, он заполнял протокол осмотра тела. Сербина стояла рядом и, прикусив припухлую губу, смотрела вдаль — туда, где на самом горизонте небо медленно закрывалось сизой дымкой. Понятой курил и старался не вглядываться внутрь грота. У входа сидел, прислонясь к желтой ракушечной плите, Макаров. Он не смотрел в нашу сторону. Я подошел к гроту. Савелко отстал. Кажется, умышленно.

Собственно, это был не грот. Просто две толстые плиты, вздыбясь, образовали неровный шатер — примерно три на четыре метра. Света было достаточно: лучи еще высокого августовского солнца пробивались сквозь многочисленные щели и трещины.