Бронзовые звери

– А это предмет искусства, известный как любимая игрушка сына Эхнатона, передан нам в дар от наших замечательных друзей из Вавилонского Ордена.

– Друзей? – Один из членов общества громко расхохотался. – Действительно замечательные друзья, если дарят нам бесполезные игрушки!

– Это правда! – воскликнул другой. – Почему бы им не оставить себе эти великие сокровища?

– Я говорю, мы попытаемся взять что-то другое…

Но, вероятно, предмет уже никому бы не достался.

В следующее мгновение он разлетелся на куски, засыпав комнату осколками лазурита и золота, словно утреннее небо рассыпалось у них над головами.

Манила, Филиппины, 1890

Эсмеральда пряталась около кабинета отца, когда это случилось. Она сжимала в руках похищенную копию La Correspondencia de Manila. Родители запрещали ей читать газету, однако Эсмеральда жаждала узнать, что мир гораздо больше, чем она себе представляла. К четырнадцати годам Эсмеральда убедилась, что родители предпочли бы, чтобы остаток дней она провела, послушно сидя со сложенными на коленях руками, с безупречной прической, и чтобы в ее жизни все было предельно аккуратно, сдержанно и упорядоченно, что даже обычный порыв ветра должен был бы вызывать у нее истерику.

– И что дальше? – донесся до нее из кабинета презрительный голос отца. – Вы видели прошение от женщины из Малолоса?

– Они хотят посещать вечернюю школу, – со смехом откликнулся один из его друзей.

– Неужели они совсем забыли, где их место? – спросил другой.

Эсмеральда помрачнела. Она читала о женщинах, направивших прошение с требованием позволить им учиться лично генерал-губернатору Валериано Вейлеру. Эсмеральде отчаянно хотелось пойти вместе с ними, написать чернилами свое имя и смотреть, как надпись высыхает на бумаге. Она очень хотела пойти по стопам братьев и кузенов и тоже начать учебу.

И вот тогда все и случилось.

Спустя годы Эсмеральда втайне представляла, что ангелы на небесах услышали ее в тот день. И звук, наполнивший ее дом, был божественным гласом тысяч труб, чьи изображения она видела на стенах соборов, сообщавших ей, что Бог на ее стороне.

37. Северин

Это случилось.

Северин стоял на вершине зиккурата.

Неподалеку виднелся инкрустированный драгоценными камнями постамент, покрытый полупрозрачным шелком. Его окружали сотни пылающих свечей, мерцавших, словно множество пойманных звезд. В воздухе витали ароматы розового масла, а негромкое звучание лютни и мелодичное позвякивание колокольчиков, разливаясь вокруг, словно украшали вечернее небо драгоценным орнаментом.

Северин понял, что перед ним священная земля.

Но почему он здесь?

В твоих руках ключ от врат в божественное, не дай никому войти.

Он знал, что это не небеса, но одновременно что-то священное. Закрыв глаза, Северин ощутил, как головокружительное ощущение огромной ответственности наполняло его грудь. И хотя он сыграл на божественной лире, это было самое высокое положение, которого он мог достичь.

Он здесь, как посланник на небеса.

Он здесь, чтобы разговаривать с кем-то более могущественным, чем он сам.

Он, простой смертный, оказался здесь, чтобы прикоснуться к вечности.

Именно так.

– Господин, – раздался рядом чей-то голос.

Северин обернулся. Светлокожий человек, закутанный в чадру, поднес ему свечу. Другой человек приблизился к нему, держа большой отполированный круг из бронзы, служивший зеркалом. В нем Северин увидел у себя за спиной древний город в самом разгаре празднества. Взглянув на свое отражение, он заметил, что на нем одеяние царя. Туника цвета слоновой кости и роскошная алая мантия из шерсти и шелка. Золотая полоска из тонкого золота обвивала его лоб. Кто-то подвел его глаза краской.

– Она по ту сторону, – сказал человек в чадре.

Она.

Идя по постаменту, он увидел изящный силуэт за озаренным свечами занавесом и вдруг догадался, что это огромная кровать. На ней его ждала женщина, и Северин понял, что иногда она жрица, а иногда богиня, но всегда недосягаема.

Он медленно раздвинул шелковый занавес и увидел ее, возлегавшую на роскошных покрывалах и подушках, расшитых серебряными нитями. В ее волосах сияли золотые монеты. На ней была туника из тончайшего льна насыщенного красного цвета. Ее ладони были расписаны хной, как у невесты, и он сразу понял, что сегодня вечером так и есть.

– Маджнун, – произнесла она.

Северин вспомнил себя. Все, что с ним происходило. Вспомнил, как смотрел на безжизненное тело Лайлы, а рядом друзей, опустошенных горем.

– Лайла, – произнес он, и ее имя прозвучало словно молитва. – Что произошло?

На ее лице промелькнула тень, но тут же исчезла. Она слегка подвинулась, похлопав по покрывалу рядом с собой.

– Иди ко мне, – произнесла она.

И он повиновался. Северин боялся прикоснуться к ней, страшась, что она растворится у него в руках. Но страх исчез, когда Лайла сама коснулась его руки. Ее кожа была теплой. Он взглянул на нее, и она улыбнулась ему. И это была улыбка, о которой он так часто мечтал.