Бронзовый воин

Следы крупнее ослиных, их явно оставила лошадь. Конь остановился напиться и широко расставил передние ноги, чтобы дотянуться до воды: так делают все лошади. Потом конь пожевал фенхеля и пошел дальше вверх по течению – в ту же сторону, куда сейчас направляется Гилас. А еще конь волочил за собой привязь: Гилас разглядел рядом с отпечатками копыт едва заметный след от нее.

Свирепого Гилас встретил за ближайшим изгибом реки. Веревка, привязанная к узде коня, зацепилась за терновник. Пытаясь высвободиться, жеребец бросался на куст, точно на врага, но только запутался еще сильнее. Он то атаковал терновник, то отходил и кидался на «противника» снова. Похоже, конь не понимает: чем больше кругов он описывает вокруг куста, тем короче привязь. Он сам усугубляет свое положение.

Гилас выжидал. Наконец веревка обмоталась вокруг куста терновника так, что конь уже не мог сдвинуться с места. Тогда Гилас медленно вышел на открытое место.

– Спокойно, Свирепый, – тихо произнес мальчик, чтобы конь не подумал, будто к нему подбираются исподтишка.

Свирепый прижал уши и попытался встать на дыбы, но веревка держала его крепко.

– Спокойно, – повторил Гилас, подходя к жеребцу с другой стороны куста и протягивая руки, чтобы конь убедился: палки у мальчика нет.

Конь так долго рвался на свободу, что веревка натерла ему губы и оставила на них кровавые следы. Бока покрыты и старыми шрамами от побоев, и свежими, сочащимися сукровицей рубцами. Конь – животное ценное, однако Теламон явно не жалел хлыста. Неудивительно, что Свирепый ненавидит и боится людей.

– Спокойно, Свирепый.

Гилас вытянул руку, давая коню учуять свой запах.

Свирепый закатил глаза так, что показались белки, прижал уши и раздул большие круглые ноздри.

– Помнишь меня? Два лета назад я один раз ездил на тебе верхом.

Продолжая говорить, Гилас распутывал веревку. Мальчик старался не смотреть Свирепому в глаза и не подходить к коню слишком близко, иначе тот почувствует себя в западне.

– Я тебя кормил, помнишь? На сыр ты наступил, но оливки съел, а потом ускакал.

Гилас снова вытянул руку. Все тело Свирепого напряглось, как натянутая струна. Гилас подождал, потом легонько коснулся ладонью плеча лошади. Свирепый вздрогнул и фыркнул, переступая с ноги на ногу.

– Все хорошо, – успокаивающим тоном продолжил Гилас, ласково гладя разгоряченного, покрытого пóтом коня. – Ты же чувствуешь, что я не причиню тебе вреда, правда, Свирепый?

И снова ноздри коня раздулись, но он слушал мальчика. Гиласу казалось, что он на верном пути.

Вдруг Свирепый тряхнул головой и опять прижал уши. Закатив глаза, он испуганно фыркал. В следующую секунду Гилас тоже услышал мужские голоса у реки. Зря он считал Воронов никудышными следопытами. Быстро же они нашли нужную тропу!

– Извини, Свирепый, но мне надо уносить ноги, и побыстрее!

Выдернув веревку из терновника, Гилас вскарабкался на спину коня, схватился за его гриву и ударил Свирепого пятками по бокам.

* * *

Жеребец ненавидит Воронов так же сильно, как и Гилас. Конь всего лишь один раз возмущенно заржал (как посмел человек влезть к нему на спину?), а потом во весь опор понесся через луг. Стараясь держаться покрепче, Гилас прижимался к напряженной шее лошади. «Только бы не упасть!» – молился он.

Позади раздались крики, мимо бедра Гиласа просвистела стрела. Еще одна упала в траву рядом с передней ногой Свирепого.

Галопом обогнув каменный выступ, они нырнули в заросли ив. Ветки хлестали Гиласа по рукам и ногам. Но он упорно держался за своего скакуна. Если мальчик упадет, ему конец.

Вот они вылетели из-под ив и поскакали вверх среди густых зарослей папоротника-орляка и сосен, а потом понеслись вниз по крутому лесистому склону. Внизу дорогу им преградило упавшее молодое дерево. Гилас потянул за веревку, давая Свирепому понять, что препятствие надо обойти, но она была привязана только с одной стороны узды. Не обратив на мальчика внимания, конь перемахнул через дерево. Когда он приземлился, Гиласа тряхнуло так, что мальчик чуть не слетел со спины жеребца.

Они скакали все дальше и дальше, то вверх, то вниз, огибая препятствия на пути. Крики Воронов постепенно стихали. Мышцы рук и ног у Гиласа горели. Долго ему так не продержаться, да и Свирепый начал уставать. Похоже, конь решил избавиться от назойливого человека. Свирепый внезапно вильнул и поскакал прямо к низкой ветке, надеясь скинуть седока со спины.

Тот же трюк конь проделывал два лета назад, и Гилас успел вовремя пригнуться.

Тогда Свирепый испробовал другой прием: конь резко встал, чтобы Гилас перелетел через его шею. Но мальчик опять подготовился и сумел удержаться на спине жеребца.

Наконец Свирепый рассудил, что самый простой способ – самый верный: опустив голову, он принялся брыкаться.

Гилас полетел прямо в можжевеловый куст.

10

Морщась от боли, мальчик поднялся на ноги и побрел по долине. Кости целы, зато синяков не счесть и голова болит.

Свирепый уже ускакал далеко. Воронов тоже поблизости нет, однако Гилас понятия не имеет, где он. Мальчик рассудил, что надо подняться повыше: вдруг оттуда видно пик Ликас?

А если да, то что потом?