Брошенная колония

– Догадываюсь, если уж ведьмы вольных земель тебе портал открыли вне графика. Но если рванешь вперед, вообще никуда не доедешь. Как я сказал, к барону без проблем, а вот дальше наугад и наверняка до первого патруля если везучий то до второго.

Игнат задумчиво плеснул коньяк по рюмкам, купец-староста говорил дело. Была бы магичка третьей ступени, она бы переход сделала, и нет проблем.

По залу ходил молодой паренек с гитарой, на поясе у него висела открытая банка, кто-то из оставшихся немногих посетителей кидал туда монетку, и парень довольно хорошим голосом пел то, что заказывали. Репертуар у него был довольно богатый.

Кто-то заказал песню, парень уселся прямо на стол, поставив ногу на лавку, ловко пристроил гитару, сделал пробный перебор, подкрутил колок.

Игнат уставился на рюмку полную коньяка, он слегка захмелел, но совсем чуть-чуть, размышлять это не мешало. Дмитрий, видя, что егерь задумался, ему не мешал.

– Обмозговать все нужно, – наконец, произнес Демидов, – все взвесить. А пока давай бахнем.

Они бахнули, со стуком опустив стопки на стол. Прикурив папиросу, Видок прислушался к мелодии и тексту.

Прошло с тех пор немало лет,
Сгорело все дотла.
Загадка деревушки той
осталась навсегда.
Про злую ведьму я сейчас
Вам люди расскажу,
Как на костер ее вели
В вечернюю пору.
Кричала ведьма вся в слезах,
Что не желает зла,
Что никому и никогда
Не нанесла вреда.
Но люд был глух к ее мольбам,
Не слушали ее.
К столбу магичку приковав,
Огнем казнив ее.
И вроде суд уже свершён,
Пора и по домам,
Но тут к проклятому столбу
Сошел сам сатана.
И проклял он и этот суд,
И жителей судей,
Саму деревню
И людей извел он без затей.
Он страшен был в обличье том,
Как егерь он пришел,
Карал как нелюдей людей,
Сжигая каждый дом.
Когда повинных он казнил,
Вернулся он к столбу,
И ведьму отвязав свою,
Похоронил в лесу.
Прошло с тех пор немало лет,
Сгорело все дотла,
Но на могиле ведьмы той,
Растут цветы всегда.

(текст Автора)

Игнат, как завороженный, слушал свою историю, стряпаную на примитивную рифму на не слишком удачную музыку. Рюмка в его руке хрустнула, и на столешницу полилась кровь.

– Что с тобой, егерь? – уставившись на него совершенно серьезным и абсолютно трезвым взглядом, обеспокоено спросил Дмитрий.

– Не бери в голову, – отмахнулся Демидов. Разжав кулак, он убрал осколки, стерев кровь тряпицей, он приоткрыл кокон, Фарату даже приказа не понадобилось, тот быстро затянул пару мелких, но обильно кровоточащих ранок. – Так, вспомнилось, песню услышал, откуда она взялась?

– Без понятия, – поджал плечами Дмитрий, – сын Милоша давно ее поет, вроде какие-то странствующие трубадуры его научили, заезжали к нам пару лет назад. Врешь ты, для тебя эта песенка не пустой звук. Ты бы свою рожу видел, на ней такая боль была.

Игнат напрягся, песня окунула его в грустные воспоминания, тогда он ничего не соображал, просто убивал то, что вставало на его пути, да и то, что не вставало тоже. Неужели кто-то выжил, чтобы рассказать? Демидов никогда не жалел о содеянном, только о том, что не успел.

Рука Игната незаметно легла на рукоять пистолета. Он уставился в глаза человеку, с которым еще недавно пил коньяк, хорошему человеку, и он очень не хотел его убивать, как и остальных в этом зале. Демоны, как же плохо всё сложилось.

Староста-купец взял рюмку, плеснул в нее коньяка, залпом выпил.

– Я на мушке? Хотя, чего я спрашиваю? Ты же егерь, выстрелишь быстрее, чем я рот открою, только вот не похож ты на человека, который готов тут всех убить. А убить придется всех, даже детей. Я не спрашиваю, что там случилось, не мое дело, давно это было, слышал я про эту деревушку в пять домов. Не делай глупости, я тебе не враг. Никому тут не нужна твоя тайна.

– Сейчас не нужна, а через час ты сюда сгонишь кучу народу со стволами, и как бы я не был крут, вы все равно меня завалите.

– И какой мне резон? – выгнув бровь, иронично спросил Дмитрий. – Я видел егерей за работой. Даже если мои молодцы тебя грохнут, ты половину их уложишь. Тут и так народу немного живет.

Они посмотрели на трактирщика, который подошел и поставил рюмку на стол, стер кровь и осколки и удалился, хотя джинн сообщил, что его просто распирает от любопытства, да и напряжение между собеседниками он заметил.

– Значит, оставим все, как есть?