Брошенная целина

Так-то деньги нужны, приходиться крутиться. Крышу вот скоро типу одному будем мы делать с Осипом…. Да с каким Иосифом?! С Осипом. У нас Иосифов нету. Только Сталин на картине у натальиных дедов. А! Самое главное! Пошли сюда. Да не, не разувайся. Подожди-ка…. Вот держи. Подарок тебе. Лучший подарок – это книга. Ты год издания зацени. Нашел у родни, они её уж для растопки приготовили. Я хоть и деревня деревней, но книги, считаю, выбрасывать грех. Сразу подумал, чтобы тебе передать. Читать, конечно, невозможно, да и незачем, в школе проходили. Вишь тут: «В каком году – рассчитывай, в какой земле…» на старославянском. Ну, дореволюционном. Знаю, что ценная, смотрел в Интернете. Хочешь – продай, а мне как-то в падлу. Да не за что. Во-от…. Пошел? Оставь пару сигарет.

Да я провожу, мне там надо прибрать вдоль ограды, траву выдернуть. Приезжал из города эколог с корочками, говорит привести в порядок, а то будут штрафовать. Мне еще за благоустройство штрафа не хватает.

Самое главное-то я тебе не сказал. Сказать? Только ты пока никому. Наталья-то моя беременна опять. Вот так-то!.. Спасибо. Тут говорят всякие, мол, голытьбу плодим, самим жрать не хрен. Я так думаю, а пошли бы они все! Бог даст, проживём как-нибудь, всех прокормим, вырастим. Так ведь? Правильно? Ну, вот и я думаю, нормально всё будет…

Так живут люди.

У озера

Кулундинская степь в западном Алтае. Как новогодние блески по ковру по ней разбросаны озера, оставшиеся на месте умершего древнего моря.

Когда-то здесь кочевали племена, чьи лишь некоторые имена сохранила для нас история. Скифы, гунны, тюрки, половцы шли на закат для великих завоеваний, приводя в движение целые царства и этносы.

Но подобно тому, как после прилива следует отлив, так и переселение народов повернуло в обратную сторону. В последние столетия ехали в Сибирь крестьяне и землепроходцы, вольные казаки и хмурые староверы. Переселенцы и на новом месте старались держаться вместе, поэтому возникли в Степном Алтае села с преимущественно великорусским населением, немецкие поселки, деревни татарские, казахские, украинские. Так продолжалось полтысячи лет, последняя волна переселения была во время освоения целинных земель. Теперь чаще едут на запад, ближе к большим городам. Все меньше и меньше людей в деревнях Кулундинской степи.

Село Полтава находится на берегу небольшого озерца. Хаты с палисадниками, огромные огороды с колодцами- журавлями, широкие, четко прямые улицы, с которых виден горизонт, по улицам безнадзорно прогуливаются овцы, в теплых хлевах дремлют страшноватых размеров свиньи, в птичниках – гуси, в погребах томятся в бочках соленые арбузы – лучшая закуска под горилку.

На другом берегу окопалась деревня Давыдовка. Избы кучно расположены вдоль русла пересохшего ручья, на участках срубы валиковых колодцев прячутся за прутьями полыни. Вдоль зарослей крапивы шныряют куры, на чердаках вялится рыба, прикрытая от мух грязно соленой марлей.

И в Полтаве, и в Давыдовке население состоит главным образом из стариков. Из тех, кто моложе, большинство разъезжается по городам, а остальные усердствуют в пьянстве, прерываемом сезонной работой.

Пьют, кодируются, срываются, пьют еще больше, неприглядно умирают. Будто хотят помереть от водки раньше, чем начать медленно гибнуть от рака. Онкологическими заболеваниями к пятидесяти годам начинает страдать две трети жителей этих мест – такая плата за ядерную мощь державы. Уже и стихли ядовитые ветры с Семипалатинского полигона, но принесенная раньше зараза живет в каждом поколении.

В Давыдовке живет Андрей Попов, известный как Дюша Поп, неформальный лидер немногочисленной молодежи, так сказать «пацанов». В последнее время его называют «Андрюха – дед в тридцать лет», потому что он сожительствует с сорокалетней Ольгой – продавщицей, чью дочь шалаву Кристинку недавно видели в райцентре беременной.

Андрюха стоял у забора, подставляя прыщавые плечи под лучи июльского солнца. Штакетник надо бы подправить, но неохота, тем более воскресенье.

Воскресенье. Наверное, бабка Маша Гомершмитиха и Нурик – Контрабас прикидывают сегодняшнюю прибыль. Одна торгует самогонкой, второй – дешевой водкой, которую нелегально возит через близкую казахскую границу. Надо было три дня назад, когда скалымил денег, отдать баб Маше часть долга, тогда можно было бы сегодня занять пару пузырей, но Андрюха так воодушевился полученной прибылью, что на радостях рассчитался с соседом за комбикорм. Хотя сосед мог бы и обождать. Теперь у баб Маши не выпросишь, а Нурик, когда речь заходит о том, чтоб дать водки в долг, сразу забывает русский язык. Не понимает непьющий мусульманин тоскующей души.

В период этих размышлений по улице проходил, чавкая шлёпками, Серега Бобрик, который тащил на плечах две двухметровые металлические трубы.

– Серый, – окликнул Андрей.– Тормози, покурим.

Бобрик подошел, прислонил бережно свою ношу к забору. Закурили.

– Чё эт? – спросил Анрюха.

– Трубы, чё. Там, возле фермы валялись.

– А тебе они зачем?

– Потому что у меня нету.

Постояли, покурили. Время шло к обеду, становилось жарче.