Брошенная в бездну

— Допустим, я ей нравлюсь. Но разве ты не мусульманка?

— Мусульманка, а что?

— Так ведь религия велит нам заботиться о вдовах и одиноких женщинах.

— Я тебе покажу заботу графином по голове! — разозлилась Наджие.

Рыза подошёл к жене сзади, обнял её.

— Ну что в этом плохого, глупая? У старухи полно монет. Можно будет поживиться.

— Смотри у меня! Я шутить не собираюсь, — проговорила Наджие, разомлев в объятиях мужа.

В тот день Хаджер-ханым успела до обеда обойти почти всех своих приятельниц. Её рассказ о связи сына с девицей из бара приятно волновал им кровь. Хаджер-ханым делала вид, будто потрясена этим открытием. Она уверяла, что очень жалеет невестку. Ведь Назан — мать её внука. К тому же бедняжка одна-одинёшенька на всём белом свете. Если сын отправит теперь жену к тётке, туго ей придётся, очень туго.

Жене прокурора, которая ближе других приняла всё это к сердцу, Хаджер-ханым говорила:

— Ну как же не жалеть её, сестрица? Сердце кровью обливается. Да что поделаешь? Ведь он мужчина. Попыталась я было рот раскрыть, так он и на меня взъелся. Попробуй ему что-нибудь втолковать. Разве сердце слушает разум? Если жена не сумела удержать мужа, кого можно в том винить?

Оставшись наедине с матерью начальника финансового отдела, Хаджер-ханым говорила совсем другое. Они были одного возраста и хорошо понимали друг друга. Хозяйка слушала гостью с неподдельным интересом, покачивая в такт головой, которую уже посеребрила седина.

— Почему же ему не гулять? — вопрошала Хаджер-ханым. — Мужчина как мужчина! Неужто он должен посвятить всю жизнь этой потаскушке Назан? Разве я не права?

Её собеседница вполне разделяла это мнение:

— Разумеется, Хаджер-ханым! Уж коли ты зовёшься мужчиной, так ты им и будь! — сказала она, тряхнув подбородком, на котором торчали редкие пучки седых волос. — Если человек не курит, не пьёт ракы и не заглядывается на красивых женщин, какой же он после этого мужчина? Возьми, к примеру, моего сына. Вертится вокруг своей жены, смотреть тошно! И что нашёл в этой уродине? А вот сумела прибрать к рукам моего телёнка.

— Нет уж, мой — настоящий мужчина! Ракы пьёт, сигареты курит и, поверь, сможет отличить красавицу от дурнушки… У него есть глаза. И голова на месте. Знает толк в женщинах! Ну ошибся он с женой, сделал глупость, шайтан попутал, привязался к этой простушке, а теперь кается, смотреть на неё не может. Со вчерашнего дня в дом не заявлялся.

— Да воздастся каждому по заслугам! Конечно, Хаджер-ханым, не пара Мазхар-бею его жена! Скажи, он в самом деле собирается бросить Назан?

— Похоже на то. Сама не знаю почему, но пока я этого не хочу. Да и потом у них ведь ребёнок…

— Ну вот, скажешь тоже. Ребёнок! Если уж подвернулся случай, надо действовать. Будь я на твоём месте, я бы всё сделала, чтобы рассорить их.

— Согласна с тобой, дорогая. Но вдруг он приведёт в дом девицу из бара?

— Думаешь?

— Не знаю, но ведь он мужчина — захочет, так приведёт. И ничего не поделаешь.

— И то правда. Недаром говорят: плохая уйдёт, не пришла бы похуже.

— Эх, да что там! Ведь мы с тобой правоверные мусульманки. Чего ради скрывать от тебя, рабы божьей, то, что ведомо аллаху? Ты знаешь, чего я хочу? Чтобы сын прежде всего прогнал Назан. А там будет видно… Пусть только посмеет привести в дом эту девицу. Уж я как закрою глаза, да открою рот… Опозорю его на весь свет! К мусульманке, к правоверной женщине, привести шлюху?! О нет! Клянусь аллахом, я погублю и его и её, но этому не бывать! Пусть живёт с ней на здоровье где угодно, но приводить такую в дом?!

— Нет, нет, Хаджер-ханым — это не выход из положения! — возразила хозяйка. — Ведь он может снять для неё домик, обставить его и поселиться там навсегда. И тогда ты лишишься всего, что имеешь сейчас.

Хаджер-ханым как-то не подумала о такой возможности.

— Тогда научи, научи меня, как быть? — взмолилась она.

— Очень просто. Пусть гуляет, пока гуляется, пусть пьёт, пока пьётся. А твоё дело — ждать.

— Короче: оставить всё на волю аллаха?

— Да, может, и так. Сейчас-то ты, пожалуй, сама подталкиваешь сына в объятия другой женщины. А вдруг она им совсем завладеет? И кто знает, может, окажется зубастой?

— Но у него есть ребёнок! Внука я от себя на шаг не отпущу. Халдун даже сейчас спит в моей комнате. Правда, я знаю, он любит мать, но…

— Так оно и должно быть. Не отрывай сына от матери.

— Зачем же мне отрывать? Что я с ума сошла?..

Хаджер-ханым возвратилась домой незадолго до обеда. Невестка, как всегда, хлопотала на кухне.

— Слыхала что-нибудь о муже? — небрежно осведомилась свекровь.

— Нет, — ответила Назан, вытирая с лица пот чёрными от угля руками.

— Ты, я смотрю, даже не беспокоишься, где он провёл ночь. А вдруг с ним беда приключилась? Ведь он адвокат — есть у него друзья, но и врагов немало. Ох уж эта женская беспечность! Да только вот что я тебе скажу: упустишь мужа — на себя и пеняй.

Хаджер-ханым удалилась в столовую. А Назан, раздувая угли в мангале, задумалась.