Брошенное королевство

Но Тевена не питала иллюзий. Шерер был слишком мал для двух держав и двух тщеславных властительниц. Старый император закончил войну и заключил мир, условия которого нельзя было назвать унизительными, но это никак не меняло того факта, что он передавал своей единственной дочери всего лишь остатки когда-то могущественной империи. Впрочем, мирный договор не удовлетворял ни одну из сторон. Молодая дартанская королева наверняка метила выше, чем правление после победоносной войны вассальным, хотя и формально независимым королевством; но и императорская дочь Верена, которой вскоре предстояло сесть на трон, наверняка строила планы по восстановлению мощи империи, именовавшейся Вечной. Именно в такое время Громбеларду, самому дикому из краев Шерера, предстояло дождаться возвращения своего бывшего властелина, чье погрузившееся во тьму беззакония королевство когда-то было по-настоящему могущественным…

Сидя в седле, Тевена с немалым удовольствием смотрела по сторонам.

Золотой Дартан. Здесь все называлось «золотым». Золотая Роллайна, Золотые холмы… Но так было потому, что богатейший край Шерера переливался золотыми оттенками. Да, богатство и роскошь, но залитые желтыми лучами дартанского солнца, окаймленные желтыми приморскими пляжами… Желтые поля пшеницы, скверные, но красивые песчаные дороги, осенью же — золотые листья кленов, отсвечивающие королевским пурпуром. Самый прекрасный край, какой только можно себе представить.

Было утро, солнце лишь начало свое путешествие по небосклону, жара не докучала, напротив — от легкого ветерка пробирала дрожь. В высокой траве еще лежала роса. Тевена сразу же почувствовала, что жизнь продолжается. Она уже успела соскучиться по своим детям и дому, но вместе с тем ощущала себя свободной, как никогда прежде. В Громбеларде она когда-то служила кому-то и какому-то делу, там не оставалось места свободе. Потом она обустраивала свою жизнь в Армекте, а затем в Дартане — предсказуемую, спокойную, размеренную. И вот теперь она ехала на встречу со старым другом, с которым за последние несколько лет обменялась тремя или четырьмя письмами… Ей уже хотелось увидеть эту насмешливую, вечно улыбающуюся физиономию задиры, хотелось сесть и строить самые безумные планы. Она была свободна, она могла… что угодно.

Тевена вздохнула полной грудью.

— Поедем рысью, — повернулась она к телохранительнице.

Ведший вьючную лошадь слуга крепче схватился за поводья и, когда женщины пустили коней рысью, последовал их примеру. Белый гравий давно уже остался за спиной, и теперь копыта четырех лошадей поднимали на дороге клубы пыли.

3

Портом безраздельно завладели вопящие чайки. Они были повсюду — проносились над волнами, сверкали белизной на крышах домов и лавок, теряли перья посреди ящиков, мешков и бочек, сложенных на набережной. Ридарета, хотя и привыкла к изобилию морских птиц — в конце концов, как в агарской Ахелии, так и во всех прочих островных портах чаек хватало, — но невероятный шум ее оглушил. Сюда их слетелось вдесятеро больше, кроме того, они были покрупнее других, не столь пугливые, почти полностью белые, без примеси серого, лишь с небольшими черными пятнышками на хвостах и концах крыльев. И кричали намного громче.

Однорукий великан и одноглазая красавица сошли на берег в городе, который на первый взгляд почти не отличался от прочих портовых городов. Даже язык, которым пользовались жители Лонда, звучал знакомо, поскольку громбелардский был странным образом похож на гаррийский; впрочем, многие историки полагали, что громбелардцы и гаррийцы происходят от общих предков, а именно от мифических шергардов, племена которых когда-то покинули Громбелард. Прекрасный живой Рубин, сопровождавший старика, не скрывал разочарования, когда стало ясно, что легендарный Лонд на краю света ничем особенным не выделяется. Обиженная княжна сразу же дала это понять Таменату, и лысый великан волей-неволей признал в душе правоту сына. Подчинить себе Ридарету — это одно дело, выдержать же ее общество — совсем другое.

— А чего ты ожидала? — спросил он, когда они пробирались сквозь толпы на узких улочках, ведших от портовой набережной. — В ясный день отсюда видны северные склоны Тяжелых гор, вот и все. Порт — это порт. Коты! — вдруг вспомнил он и обрадовался. — Здесь полно котов, и притом не каких попало. В основном — большие гадбы.

Внезапно оживившись, она огляделась по сторонам, словно ожидая, что из переулка выбежит сплоченная кошачья фаланга.

— Где они?

— В порту их трудно встретить, их больше в самом городе, а в особенности в южном предместье. Еще насмотришься, не беспокойся.

— Как они выглядят? Я видела только гравюры. И татуировки, — она вспомнила примитивную синюю наколку на плече у какого-то матроса.

Таменат начал рассказывать о котах — и удивился, насколько трудным оказалось поведать о разумной расе тому, кто никогда не видел ее представителя.