Брошенные тела

Когда она поняла, что Грэм, скорее всего, прав в своих оценках поведения Джоуи — как и ее педагогических методов, — она провела собственное расследование (кое-кого пришлось допросить) и выяснила, что информация о занятиях ее сына фальтингом соответствовала действительности — он катался, прицепившись к грузовикам, и делал это не раз. Только по чистой случайности ему удалось избежать серьезных травм. Прогулы школы тоже подтвердились.

Потом у нее было несколько тяжелых разговоров с мальчиком, причем, к удивлению Бринн, мать настойчиво подталкивала ее к этому.

Бринн обрушилась на своего сына, как спецназовец с вертолета. Кататься на скейтборде ему теперь разрешалось только на специально оборудованной площадке и исключительно в ее присутствии. И в шлеме — никаких вязаных шапочек.

— Брось, мам! Ты это, типа, серьезно?

— Для тебя это единственная возможность. А доску я буду хранить под замком в своей спальне.

Он преувеличенно громко вздохнул, но вынужден был согласиться.

Кроме того, она потребовала, чтобы сын регулярно ей звонил, а домой являлся не позднее чем через двадцать минут после окончания занятий в школе. Ее позабавило выражение его лица, когда она сообщила, что у полиции есть договоренность с местной телефонной компанией, которая позволяет отслеживать местонахождение любого мобильника, даже если тот отключен. (И это была истинная правда, вот только Бринн не сказала, что нарушила бы закон, устроив электронную слежку за членом семьи.)

Но если бунтарские замашки Джоуи ей удалось взять под контроль, то с его реакцией на уход Грэма она ничего не могла поделать. Хотя муж регулярно созванивался с приемным сыном, Джоуи болезненно воспринял их разрыв, и она не знала, как исправить положение. В конце концов, не она же ушла из дома. Что ж, придется справиться и с этим, хотя она понятия не имела — как.

Она отодвинула от себя тарелку с супом, раздумывая о том, сколь многое изменилось после той ночи.

«Та ночь». Эта фраза стала кодом ко всей ее жизни, обозначая куда как больше, чем хронологическая цепь событий.

Она снова осталась одна с раненой матерью на руках и проблемным сыном, за которым нужен глаз да глаз. И все же ничто в мире не могло помешать ей разыскать Мишель и Харта, чтобы над ними свершилось правосудие.

Бринн обдумывала, нельзя ли извлечь хотя бы крупицу полезной информации из недавних встреч с полицейским и агентом ФБР, когда вдруг обратила внимание на воцарившуюся в баре тишину.

Он совершенно опустел. Не было ни официантки, ни мальчишки-уборщика, ни самого бармена.

И тут она вспомнила, что заметила невысокого мужчину, шедшего за ней следом от полицейского участка. Тогда она не придала этому значения, но теперь ей показалось странным, что, стоило ей задержаться у витрины, как мужчина тоже остановился, чтобы позвонить по телефону. Впрочем, он мог только делать вид.

Встревоженная, она хотела подняться, но почувствовала сквозняк от открывшейся с улицы двери и поняла, что в бар кто-то вошел, по меньшей мере двое.

Бринн застыла на месте. Пистолет был у нее под полой пиджака, а поверх него она надела еще и плащ. Она умрет, не успев расстегнуть и двух пуговиц.

Оставалось только обернуться.

Что она и сделала, готовая встретиться взглядом с серыми глазами Харта, наводящего пистолет, чтобы убить ее.

Более высокий и массивный из двоих мужчин, которому было за шестьдесят, сказал:

— Добрый день, детектив. Я Стэнли Манкевиц.

Она кивнула в ответ.

— Я в звании помощника шерифа.

Второй — хлипкий и больше похожий на подростка — был тем самым мужчиной, что шел за ней прежде. На лице его играла легкая улыбка, но не чувство юмора служило ее источником. Он просто молчал.

Манкевиц взгромоздился на соседний с ней высокий стул у стойки бара со словами:

— Вы позволите?

— Уж не собираетесь ли вы меня похитить?

Ее слова его удивили.

— Нет, что вы, помощник шерифа Маккензи, вы свободны уйти отсюда в любой момент. Скажете тоже — похитить!

Он сделал знак своему сопровождающему, и тот уселся за ближайший столик.

За стойкой снова возник бармен и посмотрел на Манкевица.

— Мне только кофе. И диетическую колу для моего друга, — кивнул он в сторону столика.

Бармен поставил на стойку кофе и отнес колу приятелю Манкевица.

— Вам принести что-нибудь еще? — спросил он Бринн таким тоном, словно интересовался, не хочет ли она десерт в качестве последнего желания.

Она покачала головой.

— Только счет, пожалуйста.

Манкевиц тщательно подготовился к приему кофе, добавив сливок, пакетик сахара и чуть-чуть сахарозы. Потом сказал:

— Как я слышал, у вас выдалась тяжелая ночка пару недель назад.

«Эта ночь…»

— И откуда же вам об этом известно?

— Я смотрю выпуски новостей.

Он был окружен аурой полнейшей уверенности в себе, которая, с одной стороны, подействовала на Бринн успокаивающе, поскольку она поняла, что в этот момент ее жизни ничто не угрожает, но, с другой, внушала тревогу. Словно он обладал неким иным оружием, неким знанием, с помощью которого мог разрушить ее жизнь, не прибегая к насилию. Казалось, у него все под контролем.

В этом смысле он напоминал ей Харта.