Бросок «Каракурта»

Сегодня ночью, чтобы обеспечить скрытность, как раз планировалась очередная поставка артиллерийских снарядов калибра 76 и 30 миллиметров для пушек его корабля. С одной стороны, и сам Виктор Чайка, и Егор Тихонов, и Федор Березин с Алексеем Волковым понимали, что заводы Ленинграда, его мощнейшая промышленная база с легкостью могут справиться и не с таким важным заказом, как несколько десятков или даже сотен тысяч снарядов малого и среднего калибра. В конце концов, именно здесь, в Ленинграде, и создавался самый мощный танк в мире начального этапа Великой Отечественной войны – непревзойденный «Клим Ворошилов». Но, тем не менее, офицеров из России XXI века удивляли темпы и сроки исполнения «спецзаказа», а также высочайшее качество исполнения снарядов.

Кроме того, Чайка приказал лейтенанту Тихонову установить на направляющие контейнеры, в которых находилось по четыре малогабаритные ракеты «Гвоздь», вместо более сложных и дальнобойных зенитных управляемых ракет. Мысль командира корабля была вполне понятна: для отражения массированного налета маловысотных пикировщиков важна, прежде всего, плотность огня. Так что в восьми пусковых контейнерах первого залпа сейчас находились целых 32 ракеты. Их система наведения была рассчитана на перехват беспилотников, но и уничтожить «Юнкерс-87», как показал Таллинский переход, им было тоже вполне по силам.

Транспортно-пусковые контейнеры пришлось менять вручную, с помощью лебедки на корме «Балтийска». Моряки повозились изрядно, ведь пластиковые «тубусы» с готовыми к пуску полноразмерными ракетами внутри нужно было перемещать крайне аккуратно. Лейтенант Тихонов провел их контроль функционирования с помощью диагностической аппаратуры, после чего их снова вручную аккуратно загрузили в хранилище ракетного боезапаса на корме.

А на носу матросы длинным банником чистили ствол 76-миллиметровой пушки. Эту довольно тяжелую и нудную процедуру они выполняли под чутким руководством командира носовой артустановки Алексея Волкова.

Так за обычными флотскими хлопотами под отдаленный грохот канонады и прошел незаметно день.

* * *

Вечером офицеры собрались в кают-компании на чай. Все разговоры вертелись вокруг «Дороги жизни». Все прекрасно знали обстоятельства блокады Ленинграда. И потому – откровенно радовались, что железнодорожную станцию Мга и магистраль удалось защитить от массированного удара немецких войск.

Правда, Виктор Чайка, как никто другой, понимал всю шаткость сложившейся тактической ситуации. Железнодорожные эшелоны в осажденный город на Неве шли, но они каждый раз прорывались с боем под прикрытием бронепоездов. Немецкая авиация тоже стремилась нанести максимальный урон транспортным артериям, питающим Ленинград. Ежедневно десятки и сотни зениток отражали огромное количество атак бомбардировщиков Люфтваффе.

На позициях у Мги и Синявино тоже стояли насмерть пехотные роты, батальоны и полки, сдерживая натиск Вермахта. Все для того, чтобы в Ленинград шли жизненно необходимые грузы. Не столько продукты, сколько боеприпасы и сырье для огромных заводов.

По железнодорожным путям, по автодорогам, по Ладожскому озеру упрямо – через бомбежки и обстрелы продолжали идти грузы. Немецкие снаряды рвали рельсы, авиабомбы перепахивали полотно и так раздолбанных в хлам автодорог. Но рельсы меняли, воронки – засыпали, и снова эшелоны и караваны грузовиков, знаменитых «полуторок» пробивались в осажденный гитлеровцами Ленинград.

Хотя, по слухам все тех же моряков в Кронштадте, в самом Ленинграде нормы выдачи продовольствия для населения неуклонно снижали. Конечно, до тех страшных «125 блокадных грамм» пока что дело не дошло, но ведь и ноябрь 1941 года еще не наступил…

* * *

Совсем плохо для Ленинграда стало, когда гитлеровцы попытались нанести удар по Волхову. Они не дошли до города всего несколько километров.

А ведь именно там находится электростанция, которая питает осажденную Северную столицу.

На просторах Советского Союза было принято давать различным масштабным сооружениям имя вождя Мировой революции Владимира Ильича Ленина. Во многом это была порочная и надуманная практика, но в отношении Волховской гидроэлектростанции такая инициатива оказалась более чем оправданной.

Первый проект использования вод реки Волхов для выработки электроэнергии инженер Генрих Осипович Графтио подготовил еще в 1902 году, но тогда подобная инициатива правительство царской России не заинтересовала. Потом разразилась Русско-японская война, Первая революция 1905 года… В общем, не до того было.

К тому же против проекта были настроены и владельцы тепловых электростанций, от которых Санкт-Петербург получал электричество. Перспектива для них остаться не у дел из-за постройки гидроэлектростанции отнюдь их не радовала. Они сумели повлиять на слабовольного Николая II, чтобы тот отказал талантливому инженеру.