Бросок Венеры (ЛП)

-Я прямо говорю, что за убийствами стоят эти двое. Царя Птолемея сейчас даже нет в Риме. Он на зиму уехал в Эфес и предоставил всё Помпею. А почему бы нет? Помпей кровно заинтересован в том, чтобы Птолемей сохранил за собой египетский престол – вот почему он старается истребить наше посольство. С тех пор, как мы приехали в Рим, его люди убивают нас одного за другим.

Я покачал головой.

-Ты ведь сам говоришь, Дион, что у тебя нет никаких улик, даже против Птолемея. Неужели у тебя есть улики против Помпея?

Он впился в меня взглядом и долгое время молчал.

-Несколько дней назад, когда я жил в доме Луция Лукцея, кто-то пытался меня отравить. Тебе нужны доказательства? Мой раб умер в корчах и судорогах через несколько мгновений после того, как отведал поданный мне суп. А подали мне его в отдельной комнате, где никто, кроме меня, не жил!

-Да, но…

-А хозяин этого дома, Луций Лукцей – при всей своей любви к философии и при всём своём презрении к Птолемею – друг Помпея!

-Тебе известно, как отрава попала в дом?

-Чуть раньше в тот же день к Лукцею заходил Публий Асиций. Красивый молодой человек – когда он выходил из дома, я увидел его и спросил у Лукцея, кто это. И в ту же ночь мой раб был отравлен. Наутро, покинув дом Лукцея, я навёл справки об этом человеке. Оказалось, Асиций – юноша весьма легкомысленный, забавляется поэзией и вином – но также и политикой, причём твёрдых принципов у него нет. Он готов на всё, чтобы угодить влиятельным людям, которые могли бы помочь ему в политической карьере.

Я вздохнул:

-Ты только что описал целое поколение молодых римлян, учитель. Очень многие из них готовы и на убийство – как, возможно, и этот Публий Асиций. Но если человек находился поблизости от места преступления – это ещё не значит…

-Асиций, говорят, должен Помпею очень крупную сумму.

-Но и это…

-Ты сам видишь, Гордиан, возразить тебе нечего. Цепочка вновь приводит нас к Помпею, а через него – к царю Птолемею.

-А с хозяином, этим Лукцеем, ты делился своими подозрениями?

-Да, и именно тогда, когда мой дегустатор корчился на полу! Я потребовал, чтобы Лукцей пришёл засвидетельствовать это преступление. И я же настоял, чтобы он сам выяснил, как именно был отравлен мой суп.

-И что же он ответил?

-Он был потрясён – хотя, скорее всего, притворялся. Лукцей пообещал, что лично допросит каждого из своих домашних рабов, в случае надобности применит пытку. Наверное, он так и сделал, а может, и нет. Наутро я покинул этот дом – ничего мне так не хотелось, как оказаться подальше от него. Лукцею я сказал, что остановлюсь в доме Тита Копония, но он так и не связался со мной.

Молчавший всё это время Тригонион вежливо кашлянул.

-Уж если ты едва ушёл живым из дома Лукцея – было бы мудрее не говорить ему, где ты собираешься поселиться, - галлус состроил такую гримасу, после которой следовало бы ждать очередной колкости; однако в его словах и в самом деле был смысл.

-По-твоему, я должен был вести себя как беглец или преступник? – вскинулся Дион. – Перебегать из тени в тень, надеяться, что меня не заметят, и молиться, чтобы люди обо мне забыли? Как видишь, чтобы пройти по улице днём, я прибег к этому постыдному маскараду – думаешь, такого позора ещё не достаточно? А бегать и прятаться я не стану. Поступи я так – и Птолемей сможет торжествовать победу. Неужели ты не понимаешь? Только я остался от тех ста, что приехали сюда вступиться за граждан Александрии и царицу Беренику. Если страх заставит меня исчезнуть и умолкнуть – это всё равно, как если бы я не приезжал в Рим. Всё равно, как если бы я был мёртв!

Дион снова задрожал и заплакал. Я видел, какие усилия он прилагал, чтобы сдерживать слёзы. За последние месяцы ему выпало много страданий, он видел настоящие ужасы – а итогом стали только горечь и стыд. Его упорство стало уже пугать меня.

-Но чего ты хочешь от меня, учитель? – спросил я. – Не в моих силах заставить Сенат прислушаться к тебе. Я не могу вынудить Помпея отказать в поддержке царю Птолемею. Не могу я и воскресить погибших, или наказать предателей.

Я ждал ответа Диона, но он, видимо, ещё не нашёл нужных слов. Поэтому я продолжил:

-Возможно, ты хочешь, чтобы я открыл в этом деле истину и предъявил её римскому правосудию. Чаще всего люди приходят ко мне именно за этим. Но для тебя в этой истории, кажется, никаких тайн нет – ты и так всё знаешь. Не думаю, чтобы тебе требовались мои услуги. Ну а если ты хочешь улик, чтобы обвинить Птолемея в убийстве, то вряд ли римский суд может судить дружественного нам иностранного монарха. Кроме того, царь, как мы оба знаем, не мог действовать без поддержки в Сенате – а значит, мы уязвимы и с этой стороны. Если же ты думаешь предъявить обвинения Помпею, я тебе настоятельно советую подумать ещё раз. У него, конечно, есть враги, их более чем достаточно – но ни один из них не отважится открыто напасть на него в суде, какие бы веские улики ни были у него на руках. Помпей слишком силён.

Я нахмурил брови