Бруклинские глупости

– Кто ошибся?! – тотчас взвилась девица. – Я Флора!

– Боюсь, Флора, что вы ошиблись дверью.

– Я заявлю на тебя в полицию и тебя арестуют, понял? Тебя как зовут?

– Том.

– Ну, конечно. Том Вуд. Я всё про тебя знаю. Земную жизнь пройдя до половины, я оказалась в сумрачном лесу. Ах, кому я это говорю! Ты же из тех, кто за деревьями не видит леса.

– Послушайте, – Том говорил с ней мягким, успокаивающим тоном. – Предположим, вы меня знаете, но я все равно ничем не могу вам помочь.

– Хамишь, приятель? Деревяшка ты гнилая [5]. Comprendo? [6] Зови отца, кому говорю!

– Его сейчас нет, – Том резко изменил тактику.

– Так я тебе и поверила! Тюремная пташка живет наверху. За дурочку меня держишь?

Флора запустила пятерню в волосы, и брызги полетели на стопки новых книг, лежавших на столе рядом с прилавком. Зайдясь глубоким кашлем, она достала из кармана рваного платья-балахона пачку «Мальборо» и, закурив, бросила на пол горящую спичку. Том постарался не показать своего изумления, загасил спичку подошвой ботинка и воздержался от замечания, что курить в лавке запрещено.

– Вы о ком говорите? – спросил он.

– О Гарри Дункеле, о ком еще.

– Дункель?

– В переводе с немецкого «темный», чтоб ты знал. Мой отец – темный человек из темного леса. А изображает из себя такого светлячка [7]. Черного кобеля не отмоешь добела. Каким родился, таким и помрет.

Пугающие откровения

Три дня ушли у Гарри на то, чтобы уговорить Флору возобновить прерванное лечение, и целая неделя, чтобы заставить ее вернуться к матери в Чикаго. На следующий день после ее отъезда он пригласил Тома в ресторан «Майк энд Тони стейк-хаус» на Пятой авеню и там, впервые после своего освобождения из тюрьмы девять лет тому назад, облегчил душу, выложив Тому всю правду о своем прошлом, одновременно грубую и глупую историю исковерканной жизни, над которой он то смеялся, то плакал, а Том молча его слушал, отказываясь верить собственным ушам.

Начал он в Чикаго продавцом парфюмерии в галантерейном отделе. За два года добрался до помощника оформителя витрин и на том бы и застрял, если бы судьба удивительным образом не свела его с Бет Домбровски, младшей дочерью мультимиллионера Карла Домбровски, более известного как «Король пеленок». Свою художественную галерею Гарри открыл на средства Бет и тем самым приобрел совсем другой социальный статус и прочие радости жизни, но это вовсе не означает, что он на ней женился из-за денег или что он задурил ей голову. Нет, он ей сразу сказал начистоту про свои сексуальные наклонности, но ее это не остановило, в ее глазах он остался самым желанным мужчиной на свете. Некрасивая, совершенно неопытная, в свои тридцать семь она рисковала стать пожизненным «синим чулком», Гарри был ее последним шансом как-то самоутвердиться в отцовском доме, перестать быть объектом всеобщего презрения, этакой курицей в глазах племянников и племянниц, чужой в собственной семье. По счастью, ей нужен был не столько сексуальный партнер, сколько верный друг, и она мечтала разделить свою жизнь с человеком, который добавит недостающего ей огня и уверенности в себе. Она была готова смотреть сквозь пальцы на его «заходы» и «загулы» ради сохранения семьи и во имя своей любви к нему.

До нее Гарри уже знавал женщин. В его беспорядочном послужном списке встречались имена обоего пола. Гарри радовался тому, что природа создала его именно таким, без тех предрассудков, что вынуждают мужчину избегать половины человечества. Беда в том, что до шестьдесят седьмого года, когда Бет сделала ему предложение, ему и в голову не приходила сама возможность постоянного домашнего гнезда, да еще свитого с его помощью. Он много раз влюблялся, но практически не знал ответной любви, и этот пыл, что на него вдруг обрушился, его просто ошеломил. Мало того, что Бет отдавала ему себя без остатка, при этом она еще предоставляла ему полную свободу.