Читаем Брусчатка полностью

При императрице Елизавете Петровне из этого обрусевшего дворянского рода выходили просвещенные гвардейские офицеры. Многое сделали Пассеки в России и на других поприщах.

Лейб-гвардии Преображенского полка офицер Петр Богданович Пассек был именно из этого рода.

Ко времени царствования Петра III и подготовки Дворцового переворота Петр Богданович уже имел чин капитан-поручика. Молодой офицер был горяч, блестяще образован и настроен решительно против императора. Хотя в Петре III и текла кровь его великого предка Петра I, но воспитанный при голштинском дворе, он открыто презирал все русское, издевался над!1равославным духовенством, публично хвастался, что 80 время Семилетней войны (1755–1761 годы) передавал секретные сведения в ставку врага — немецкому Командованию. Он сделал своих голштинских унтер-офицеров, парикмахеров и т. п. русскими генералами; он превозносил прусского короля Фридриха Великого, утверждая, что был бы счастлив стать офицером его армии. Петр III позорно перечеркнул все победы России над Пруссией в Семилетней войне (включавшие и взятие Берлина в 1761 году), ради интересов голштинского двора втянул Россию, в бессмысленную войну с Данией, а дни и ночи коротал в пьяных кутежах и дебошах, намеренно оскорбляя все русское. Это не могло не вызвать негодования русского общества — прежде всего образованного, в том числе и офицерства. Указ об упразднении Тайной канцелярии, о вольности дворянской, а также другие указы Петра III, направленные на некоторое улучшение правового и имущественного положения русского дворянства, не смягчили негодования по отношению к нему со стороны того лее дворянства. Возник заговор, ставивший целью свержение Петра III и возведение на престол его опальной жены Екатерины Алексеевны, которую император не раз грозился сослать в монастырь или заточить в темницу. Сам он открыто жил со своей любовницей, толстушкой графиней Елизаветой Романовной Воронцовой, которую даже сулил возвести на престол.

Екатерина Алексеевна — будущая великая императрица Екатерина II — в отличие от не любящего и нелюбимого мужа, не имела ни капли русской крови. Она была чистокровной немкой. Однако, попав в Россию и приняв православие, она стала подлинно русской императрицей и писательницей, горячо полюбила Россию и, как мало кто другой из русских государей, способствовала ее возвышению и расцвету.

Оставив в стороне теневые стороны ее царствования, скажем сейчас лишь о ее выдающемся таланте государственного деятеля. Не последнее значение Б этом имело ни разу не обманувшее ее умение разбираться в людях, привлекая к себе сердца, умы и шпаги самых ярких, смелых, одаренных. К числу таких относился и лейб-гвардии капитан-поручик Петр Богданович Пассек, ставший одной из центральных фигур заговора, на который Екатерина решилась, исходя из интересов России, да и из своих личных. Собственно, арест Петра Пассека и послужил поводом для немедленных и решительных действий заговорщиков. Став самодержавной императрицей, Екатерина сделала Петра Богдановича камергером своего двора, генералом, кавалером многих высших орденов. При Павле I Петр Богданович был в опале. Снова был возвращен ко двору с воцарением Александра I, но вскоре вернулся в родовое поместье, где и скончался в 1804 году…

Во второй половине XIX века двое Пассеков, известных профессоров, были в разное время ректорами одного из старейших университетов Европы — Дерптского (Юрьевского), ныне Тартусского…

Татьяна Петровна Пассек — двоюродная сестра Герцена, талантливый литератор, обладавший острым и наблюдательным умом — пользовалась огромным уважением своих современников, да и потомков. Она создала ряд литературных произведений, в числе которых знаменитые «Воспоминания», выдержавшие ряд изданий, переведенные на многие языки и не потерявшие своего художественного и познавательного значения и до сего дня…

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное