Брусилов

Его не слышали. Кто-то, задев его локтем, оскалил зубы и дико глянул.

Это длилось короткий миг. Старослуживые инструкторы, взводные, ротные уже наводили порядок. Тяжело дыша, люди опамятовались. Грохот смолк, спешили по утихшему полю значкисты, барабаны били отбой, части строились «смирно».

Растерянные, багровые от крика и злости молодые прапоры ходили вдоль подразделений, взвизгивали, размахивали руками. Сумятица долго не могла улечься. Запасные недоуменно переглядывались, покорно выслушивали брань и укоры.

Дрожа от нервного возбуждения, стряхивая пыль с колен, оправляя ворот взмокшей и почерневшей гимнастерки, Игорь шел, спотыкаясь, к затихающим рядам

Надо было как можно скорее выяснить, кто виновник этой позорной истории, отчитать кого следует, поговорить с солдатами... Смолич сразу же для себя решил, что запасные меньше всего виноваты, что именно так они должны были себя повести, и виною тому их неслаженность, в которой повинны командиры. Но в то же время чувство стыда за этих здоровых, сильных людей, ошалело и постыдно бежавших от грохота гранат, мешало ему спокойно разобраться во всем и найти нужные и доходчивые слова, которые могли бы вразумить солдат и молодых, необстрелянных офицеров, мальчишек, каким он сам был так недавно.

Действовать надо было решительно, быстро, говорить авторитетно. К этому обязывало капитана Смолича его положение.

Старше его в чине здесь был только один старый подполковник, командир запасного полка, который должен был сдать полк принимавшему от него запасных молодому Генерального штаба капитану, ведавшему подготовкой, укомплектованием и отправкой пополнений.

Игорь увидел командира издали и направился к нему. Он решил круто поговорить с ним с глазу на глаз. Но тот не замечал Игоря, а торопливо, мелкими шажками пробежал мимо. Возмущенно Игорь глянул в ту сторону, куда бежал командир.

С пригорка, за которым находилось расположение «противника», приближалась группа начальствующих лиц. Что это было начальство, нетрудно было догадаться. Группа шла ускоренным шагом, не в ногу, то растягивалась, то сжималась и двигалась не наперерез поля к тому месту, где выстроились только что действовавшие части, а вкруговую по всхолмью. Начальство, видимо, оглядывало место боя, огневые точки, проволочные заграждения, здоровалось с теми частями, которые находились за холмами, Оттуда несся приглушенный гул приветствия и даже «ура». Капитан спешил, несомненно, к этой группе я, не дойдя до нее, уже взял под козырек.

«Кто бы это?» — подумал Игорь стороною, ничуть не заинтересованный, занятый мыслями о предстоящей беседе. Но не успел он дойти еще до затихшего строя, как мимо него снова, но уже рысцой пронесся генштабист, за ним еще несколько офицеров, раздалась команда: «Смирно! Равнение напра-а-во!» и с интервалом:

«На кра-ул!», командиры вышли на шаг вперед и обнажили шашки. Барабаны забили встречу,

Игорь, невольно подтянувшись, оглянулся. И первый, кого он разглядел и узнал из подходившей группы, был молодой, чему-то весело улыбавшийся генерал Дельвиг, начальник артиллерии.

«Боже! Что же это? Они приехали... я прозевал…» — мелькнула испуганная догадка, и Игорь рванулся навстречу главнокомандующему.

Брусилов шел молча, не здороваясь, опустив глаза. Дойдя до средины строя, он остановился, что-то тихо сказал командиру полка. Раздалась команда. Части построились в каре. Главнокомандующий и сопровождавшие его оказались в центре. Приклады ударились о землю, шашки ушли в ножны. Тишина наступила такая, что совершенно явственно донеслась песня жаворонка, высоко поднявшегося в безоблачное, поблеклое от поднятой пыли небо.

Игорь, замешавшись среди товарищей по штабу, не отрываясь смотрел на Брусилова. Алексей Алексеевич дал отстояться тишине, Он поднял глаза не сразу, казалось, он пребывал в спокойном раздумье и не хотел его нарушать. Ни тени недовольства на его лице, тронутом легким загаром, посвежевшем. Но вот он вскидывает голову, В глазах его обычная живая ясность. Он говорит так, точно бы находится в тесном кругу добрых друзей.

— Ну что же, братцы, плохо наше дело. Каюсь. Забросали вас гранатами не «австрийцы», а я. Бежали вы не от врага, а от меня, главнокомандующего. Бог миловал, не видал того немец. То-то смеялся бы!

Смолк, огляделся вокруг и к командиру полка:

— Есть пострадавшие?

— Никак нет, ваше высокопревосходительство! Двух зашибло камнем, пяти человекам засыпало глаза песком, у некоторых легкие царапины...

— Жаль. Мало. Я не шутки шутил.

И внезапно, быстро к первой шеренге напротив, остановился в упор перед прапорщиком.

Прапорщик — ни жив, ни мертв. Круглое мальчишеское лицо его в багровых пятнах, в глазах «испуг, восторг, кипение возмущенных чувств, готовность пострадать за всех. Как знакомо Игорю это состояние. Он невольно подается вперед, смутно предчувствуя дальнейшее.

Все — и генералы: Клембовский, Духонин, Дельвиг, Величко и члены штаба, и адъютанты — тоже подаются вперед и замирают, напрягая слух.

— А если бы перед вами был враг? Тогда как, по-вашему, господин прапорщик? Позор?