Брусилов

«Больше суток в моем распоряжении», — решил Игорь, когда, возбужденный, закиданный с головы до ног землею, он добрался до командного пункта бригады, Он и не заметил, что шел на командный пункт той же тропкой, по тому же лугу, по которому шел вчера вечеров, и так же вокруг него цвели незабудки, и примятая сотнями ног и колес трава была все такая же зеленая и пахла так же свежо и терпко.

Он не слыхал, как над его головою прокатывался гром, и в тот же, что и вчера, час пронесся мгновенный ливень, и высоко в вечернем небе, на востоке, встала радуга. Все казалось Игорю иным, чем вчера. И если бы он захотел вспомнить вчерашнее, ему пришлось бы напрячь всю силу памяти, но и тогда бы он ей не поверил…

Перед его глазами все еще была картина боя. Теперь она предстала перед ним куда ярче и отчетливей, чем тогда, когда он наблюдал ее из своего убежища. Тогда ему казалось, что он ничего не видит. Теперь он видел и припоминал все до мельчайших подробностей. И, дивясь этому, впервые понял то, что в часы боя только чувствовал. Он понял, что свершилось доселе неслыханное. Русская артиллерия поработала не только на славу, как она это умела всегда, но подавила своим огнем противника.

Ничто не мешало ее работе. Не было недостатка в снарядах, их хватало на выполнение задачи, наши орудия разили именно те цели, какие были намечены, и артиллерия не заграждала, как это случалось неоднократно, своим огнем движения пехоты. Пехота добивала врага и гнала его на новый убийственный огонь, а не принуждена была своими телами долбить бетонные стены и кровью своей гасить огневую завесу.

— Господи Боже ты мой! - восклицал Игорь, не замечая в своем возбуждении того, что думает вслух.— Все те же люди, а вот сумели! Достигли!

И, произнеся это чужое словцо, Игорь вспомнил Ожередова, его ясную улыбку, его горькую повесть, рассказанную голосом счастливого убеждения в своей правоте и силе,

— Ну конечно, в этом-то вся штука1—снова произнес Игорь. — Этой правотой и силой народа Алексей Алексеевич сумел воспользоваться как никто, потому что сам верит в них...

И тут же услышал, как въяве, другой голос из-за костра, произнесший с глубоким убеждением и спокойствием, так поразившими тогда Игоря: «После войны достигнем, ничего!» И это «ничего», сказанное точно бы не ради успокоения, а как угроза кому-то, смутило весь ход его мыслей.

— Да нет же, они совсем о другом... это у них Семушкино: «и без немца обдумаем...» Но в чем же тогда связь?

На этот вопрос Игорь ответить себе не сумел, да и некогда было: он уже дошел до командного пункта.

XI

Артиллерийский дивизион полковника Звездинского придан был для согласованных действий пехотному участку, занимаемому 5-м и 6-м стрелковыми полками. Наблюдательный пункт командира подгруппы, куда явился Игорь, помещался непосредственно за первой линией окопов 6-го стрелкового полка. Окопы эти сейчас были пусты, перед ними занимала новую позицию 2-я батарея дивизиона Звездинского. Из рощи со стороны Поповки подтягивались резервы. С захода солнца доносился неутихающий грохот боя. От дыма закат казался малиновым, огненный диск солнца багровым. В этом багровом сиянии, куда только хватало глаз, шло непрерывное перемещение больших групп людей, артиллерии, обозов. Повозки, зарядные ящики, пушки прыгали и ползли по разъезженному шоссе, серой лентой в облаках пыли тянулись войска. Навстречу им двигались фуры с ранеными и партии пленных, В ложбине бугры развороченной земли и трупы казались ржавыми пятнами, обезобразившими невозмутимость луговой зелени. Далеко, в клубах рыжего дыма, что-то хлопало, взрывалось, тяжко вздыхало, торжествующе и протяжно пело. Там, у второй линии окопов противника, кипел бой, и уже все знали на пункте, что разведчики 5-го и 6-го стрелковых полков миновали первую линию и проникли южнее дороги Олыка — Покашево в окопы второй линии. От корпусного инспектора артиллерии поступил приказ вынести вперед точки наблюдения, и на пункте шли спешные приготовления к переходу на новое место, заранее намеченное. Сейчас здесь находились оба генерала — командир дивизии и бригадный, чины штаба дивизии, полковник Звездинский и несколько артиллеристов.

Они все горячо и оживленно обсуждали только что полученные сведения о том, что не только на их участке, но и по всему фронту армии действия артиллерии оказались настолько успешными, что вся линия обороны противника взломана. Только в группе генерала Зайончковского артиллерийская подготовка была не совсем удачна, пехота почему-то в начале семнадцатого часа, не дожидаясь общего штурма, бросилась на штурм в районе Черныж и успеха не имела, дошла только до проволочных заграждений и залегла, потеряв около двух тысяч человек...

— И все-таки,— подхватил бригадный, — задача ими выполнена, господа, как хотите! Немецкие резервы остались против деревни Черныж и не ушли на юг, к нам, чего так боялось командование, отчего бы и нам самим могло порядком не поздоровиться! Тут уж мои пушки мало чем могли бы помочь.