Брусилов

Выступил лишь тогда, когда все средства мирного решения кровавого конфликта на Балканах были отвергнуты турками. Причина султанской дерзости легко объяснима, это не было и тайной для современников: интриги английской буржуазии, давнего врага России. Корыстные и циничные цели британской политики точно выразил один из тогдашних турецких дипломатов: в Лондоне всеми силами искали «способ развязать войну между Россией и Турцией, чтобы по окончании ее России, одержавшей победу, но измотавшейся, потребовался бы целый ряд лет, чтобы оправиться и снова взяться за распространение своего влияния в Азии».

…В те не очень-то в общем давние, по уже кажущиеся бесконечно от нас далекими времена войны начинались неспешно. «Внезапное нападение» — одно из не очень приятных изобретений XX века, эпохи кровавых империалистических злодейств; сомнительная честь подобного «открытия» принадлежит японским самураям, без объявления войны напавшим на русский флот в Порт-Артуре в 1904 году. Но молодой поручик Алексей Брусилов пока еще жил в благопристойном и добропорядочном XIX столетии. Тогда о предстоящей войне загодя велись дипломатические переговоры, о них судачила печать, велись бесконечные споры в парламентах, в кафе, в дворянских и купеческих клубах, просто на улицах.

Брусилов и другие молодые офицеры не очень-то интересовались политикой, да и плохо разбирались к ней, однако служили они на Кавказе, в пограничном округе, а по ту сторону границы — Турция. Весной и летом 1876 года, как обычно, к вечеру офицеры уезжали из лагерей в город. Читали местные тифлисские газет и, обсуждали новости. Новости эти были не такие уж свежие, Петербург далеко, но все же приближение надвигавшейся военной грозы ощущалось явно. Турки свирепо подавили волнения в Болгарии и других славянских землях. Газеты сообщали ужасающие подробности расправ с пленными и мирным населением. Началась война между Османской империей и крошечной Сербией. Ясно, говорили офицеры, что сербам не удержаться, тогда уж придется нам выступать им на помощь…

А знойное кавказское лето было в разгаре, а оперетта все так же гремела, а ресторан гостиницы «Европа» все так же гостеприимно принимал по вечерам господ офицеров. Но вот…

2 сентября командир полка получил телеграмму из Тифлиса, от начальника штаба Кавказского военного округа: полку надлежало немедленно выступить в лагерь на русско-турецкой границе. В ту пору даже по военной тревоге сборы были неспешные: пока уложили на подводы полковое имущество, собрались, срочно перековали и переседлали коней, перебрали амуницию…

У Брусилова было особенно много хлопот, ведь ему надлежало отвечать за все штабные и хозяйственные дела полка, a это порядочно, ибо следовало подготовить к походу четыре эскадрона, то есть пять сотен без малого всадников, нестроевую, то есть обслуживающую, роту (двести с лишним человек), полковой обоз, штаб и многое другое, что не числится в штатном расписании, но составляет непременную принадлежность армейской жизни. Скажем, полковые любимцы, не очень-то породистые Полкан и Балкан — как с ними быть? Ведь не бросать же их… Однако собрались, хлопоты были закончены. 6 сентября поутру весь полк по стародавнему обычаю отслужил молебен и поэскадронно двинулся по узкой извилистой дороге на Тифлис.

У России были основания укреплять свои силы на турецкой границе. В сентябре 1876 года не удалась попытка петербургских дипломатов договориться с другими великими державами, чтобы без войны заставить султана предоставить автономию славянским народам. Более того: 17(29) октября сербские войска были разбиты превосходящей по численности турецкой армией. Над сербским народом нависла угроза страшного истребления.

Султанское правительство, чувствуя поддержку Англии, отказывалось от всяких переговоров с Россией, явно провоцируя войну. Зверства на Балканах продолжались, как продолжались и бесполезные дипломатические переговоры. Правительство нерешительного Александра II колебалось. Была объявлена даже мобилизация как средство давления на Константинополь (малой частью этих мер и стал перевод брусиловских драгун на границу). И это не помогло. Даже в марте 1877 года русские дипломаты объехали Берлин, Лондон, Париж и Вену — снова тщетно. Петербургское правительство стало перед выбором: или война, или полная потеря влияния России на Балканах и на всем Ближнем Востоке. 12(24) апреля Россия объявила Турции войну. Началась десятая по счету русско-турецкая война.

В своих воспоминаниях Брусилов пишет, что офицеры «пламенно желали» войны, «в особенности нетерпеливо рвались в бой молодые офицеры, наслушавшиеся вдоволь боевых воспоминаний от своих старших товарищей, участвовавших в турецкой войне 1853–1856 годов и кавказских экспедициях». В чем же причина была этого воодушевления? Брусилов прямо и нелицеприятно объясняет, что для большинства его товарищей-офицеров привлекательна «была именно самая война, во время которой жизнь течет беззаботно, широко и живо, денежное содержание увеличивается, а вдобавок дают и награды.