Брусиловский прорыв

Таким образом, командование Юго-Западного фронта позаботилось о заблаговременном закреплении на взятых позициях и о непрерывном наступлении, дабы вынудить врага отступить, впасть в панику и не суметь организовать никаких активных контрмер (контрудара), ограничившись пассивной одноэшелонной обороной. Для этого наступавшая линейная пехота делилась на волны атаки, где первые две неприятельские линии захватывались первой и второй волнами, а атака третьей линии и преследование отдавались в руки третьей и четвертой волн наступления русской пехоты.

Смысл наступления «волнами» заключался не только в восполнении обескровленной атаки резервами. В ходе атаки части и подразделения часто перемешиваются и теряют ориентиры в глубине неприятельской обороны, которая была прорвана этой атакой. Между тем от понимания обстановки зависит дальнейшее использование атаки: преследование отступающего врага или отражение удачной контратаки опомнившегося неприятеля. Ген. А. А. Свечин, сам участвовавший в Брусиловском прорыве в качестве командира 4-го Финляндского стрелкового полка, указывал: «Русский фронт представляет особую поучительность в том отношении, что здесь часто имели место относительно глубокие атаки (4–6 км). Мне пришлось руководить четырьмя такими успешными атаками в роли командира полка. Первое замечание, которое они вызывают, – никогда нельзя знать, куда попадет рота, которая понеслась вперед. Под влиянием различных факторов (пулеметный обстрел, наличие подступа, обнаружение ценного трофея в виде не успевшей отступить батареи и т. д.) отдельные перволинейные пехотные части, если наступление ведется не по рубежам, а нацеливается в глубину, легко сбиваются с направления даже на 45° и могут оказаться в конце атаки на несколько километров в сторону от цели»[36].

Для непосредственного взаимодействия пехоты и артиллерии на поле боя в армиях Юго-Западного фронта была образована батальонная артиллерия в составе минометов, бомбометов и 37-мм пушек, а также часть полевых батарей передавалась в распоряжение полковых командиров передовой линии. Разумеется, что распределение артиллерийских средств не было равномерным по всему фронту готовящейся атаки. Так, на ударную (то есть предназначенную для прорыва в первом эшелоне) дивизию полагалось 54 легких трехдюймовых орудия, 24 гаубицы, 8 шестидюймовых мортир, 4 дальнобойные пушки. Итого – до девяноста орудий различных калибров. Прочие пехотные дивизии имели меньше артиллерии. Здесь можно заметить, что в войсках Западного фронта, где предполагалось наносить главный удар, а ключевые неприятельские укрепления были сплошь бетонированы, ударная дивизия имела до двухсот орудий.

Для обеспечения взаимодействия пехоты и артиллерии артиллерийские представители, вплоть до инспекторов артиллерии армии, должны были присутствовать на соответствующих командных пунктах от батальонного до армейского уровня. Централизованное управление артиллерийским огнем логично повлекло за собой и создание специальных групп артиллерии, каждая из которых имела свою собственную задачу на своем участке фронта: контрбатарейная борьба, разрушение оборонительной системы неприятеля, огневые удары по пехоте врага. Участник войны, характеризуя подготовку русских войск к наступлению, согласно с теми правилами, что были разработаны штабом фронта, указывает: «Самым важным в этих правилах было то, что подготовка к прорыву переставала быть делом, касающимся только одной атакующей части, будь то корпус, дивизия, полк, а становилась общим делом всей армии, которая обязана была исчерпать все средства для обеспечения успеха. Ответственность за проведение операции ложилась не на одного исполнителя, а и на руководителя. Каждому роду войск была очерчена его роль, а для многострадальной пехоты, которая за свой порыв при атаках платилась неисчислимыми жертвами, было установлено как принцип: без соответствующей инженерной и артиллерийской подготовки укрепленной позиции не штурмовать… пехотной атаке должна была предшествовать артиллерийская…»[37]