Брусничное солнце

Руки жадно скользят по тонким, проступающим из-под прозрачной ткани ребрам, ласкают полные груди, заставляя ее извиваться, ерзать под ним, стыдливо отворачивая голову и жмуря глаза.

Может быть, все не так плохо, как ему думалось? Одурманенный желанием взгляд Самуила скользит по распластанной на кровати Варваре, пока он отстраняется, чтобы выше задрать ее ночную рубашку, до самой шеи. Обнажить приподнимающиеся от шумного дыхания груди. Вид ее, распахнутой для него, пьянит, кружит голову.

Опускаясь обратно, Брусилов припадает губами к соску, выводит влажную дорожку к здоровой ключице, прикусывает нежную кожу на подбородке. Прежде чем ее руки нетерпеливо сжимают его бедра и вытаскивают член из исподнего, направляя ближе.

Как же велика ее жажда… Какое бесстыдство…

Сильный толчок и он внутри. Ее резкий вскрик оглушает, напряженное лицо Самуила расслабляется.

Слишком туго, горячо. До него Варвара не тронутая.

— Потерпи, скоро станет легче… — Он не узнает свой голос. Охрипший, дикий, едва хватает сил, чтобы не вбиваться в нее с отчаянной яростью. Терпеть, заставлять себя не торопиться.

Пальцы зарываются в россыпь черных волос, наматывают их на кулак, заставляя зажмурившуюся девушку повернуть к нему лицо.

Чтобы впиться в губы страстным поцелуем, вылизывая язык, врываясь в ее рот жадно и напористо.

Слишком тугая, ему бы следовало растянуть ее прежде пальцами, дать привыкнуть к ощущениям.

Не до того. Настолько важная, до рези, до дикой боли нужная.

Шумно дышит в его губы, терпит, жмурится. Его почти выносит за грань, он почти погибает, когда коготки-полумесяцы цепляются за спину, оставляя длинные царапины. Стекает вдоль позвоночника тонкая струйка крови из ее поврежденной ладони. Пылающий, он едва это чувствует.

Потому что каждое резкое движение внутри нее — что-то за гранью существования, что-то настолько греховно приятное, что он наверняка попадет в самое пекло ада. А до смерти своей из кровати ее не выпустит. Будет брать снова и снова, пока та не взмолится о пощаде, беспомощно раскидываясь на постели.

Пальцы сжимаются на ее горле, заставляя Варвару распахнуть глаза.

Смотри лишь на меня…

И с громким рычанием он крупно вздрагивает, исторгая в нее свое семя.

Впервые ощущая себя не как с десятками «до» в пыльных чуланах и каморках, пока их мужья играют в карты, распивая крепкий коньяк. Впервые он понял, насколько прав был в своих суждениях.

Вот она — та, что будет с ним до скончания веков. Он ее никогда не отпустит, из-под пристального внимания не выпустит.

Пальцы на шее Варвары разжались и она, неожиданно для него, просияла светлой улыбкой.

Самуил устало рухнул рядом.

Изножье кровати оказалось залито ее кровью, Брусилов стер ее с опавшего члена коротким движением. Похоже, боль барыне нравилась. Что ж, значит все его притязания она выполнит с преогромной радостью, можно не бояться, что будущая жена посчитает его чудовищем. Варя поднялась, оценивающе оглядела постель и одернула ткань исподнего.

— Не сумела дотерпеть одну ночь? — В самоуверенном голосе переливаются нотки самодовольствия. — Погоди, мы не закончили.

Он потянул на себя Варвару за руку.

Не насытиться… Член снова приподнимался, пряжка ремня больно врезалась в ягодицу, но ему было все равно.

Не ожидавшая нового натиска похоти, с изумленным выдохом Варя упала на него. Самуилу пришлось сжать ее ногу, чтобы перекинуть через себя, удобнее устраивая девушку на своих бедрах.

— Тебе следовало поступить так гораздо раньше. Негоже невесте к алтарю идти не выспавшись…

С тихим смехом Глинка поддалась вперед, ее шепот обжег дыханием пересохшие губы.

— Отосплюсь, Самуил. И денно и ночно спать смогу вдоволь. Рядом с тем, кого сама выберу. Не распробовал? Больше и не удастся.

Брови непонимающе сходятся у переносицы, пальцы впиваются в проступающие под тканью тазовые косточки. Так сильно, что на светлой коже непременно нальются синяки, вот — вот захрустят кости.

Это еще что она удумала? Взгляд мечется с простынь на ее лицо — рядом ни ножа, ни другого оружия. Что за бесы резвятся в ее голове, если она осмеливается сказать подобное?

— Ты об этом по… — Приподнимается к ней навстречу, желая перевернуть, подмять под себя, на деле напомнить, кто здесь главный. И мир перед глазами начинает кружиться, дыхание запирает в глотке. Пальцы впиваются в нее сильнее, он ошалело мотает головой, пытается стряхнуть плотную черную пелену с глаз, давится собственными усилиями. — Ты…

Все плывет, двоится сидящая на нем, перемазанная собственной кровью Варвара.

Проклятая безумная ведьма. Что же она с ним сотворила… Гнев придает сил, он садится резким рывком, хватает ее за шею, притягивая к своему лицу. В легкие тут же врывается ее запах: не мягкий, привычный для благородных дам. Первобытный. Необузданный. Так пахнет воздух перед грозой, земля у края топей. Дикая несгибаемая сила.

И она пугается. Самуил видит, как стремительно стирается с лица широкая ликующая улыбка, Глинка бледнеет, пытаясь его оттолкнуть. Он сильнее. Если бы не ее проклятая магия…

— Найду. Пожалеешь.