Брусника созревает к осени

С тех пор Герасим Савельевич стал для Ольги Семёновны главным авторитетом. Белая, как кипень, голова его вызывала умиление и почтение. Умник да рукодельник. Она кланялась ему издали, даже через дорогу, о здоровье справлялась и благодарила за ремонт пола. Теперь, казалось ей, никакая зима им не страшна.

И Кирка – Канин Нос постоянно отирался около казармы, будто бы к Славке завёртывал футбол попинать. А когда появилась в Дергачах Катерина Первозванова, все они стали друзьями – не разлей водой. Да и Верочка Сенникова не отставала. Тоже с ними была.

Кирка теперь сюда притаскивал всякие маманины гостинцы, привезённые из Москвы или с юга. Иногда звали они Витю Логинова, но его мама Клара бдительно следила за сыном и, открыв форточку, звала домой:

– Витенька, заниматься.

И неслась на улицу заунывная мелодия.

– Не игра. Короче – зубная боль, – цыкая зубом, оценивал скрипичную музыку Кирка – Канин Нос.

К тому времени люди вроде забыли о Киркиных воровских проделках. Да и Мишки Ворожейкина нет.

Когда дед Герасим начинал пояснять, что живёт он в доме номер два и внук у него двоечник, теперь Кирка вставлял:

– Короче, дед: дом-то у тебя номер три. Забыл что ли?

Люция без Рево

Славка не задумывался, кем он станет, когда вырастет. Ведь до взрослых лет ещё так далеко. А вот его одноклассник и сосед из «казармы» Витя Логинов уже давно точно определил себе будущее. Скрипач. Закинув за спину, словно ружьё, свою скрипку в футляре, он пилил на велосипеде два раза в неделю в Медуницкую музыкальную школу. И конечно, всё у него было ясно. Правда, изводил он своей игрой соседей по «казарме». Видно, самому Вите нравились занудливые звуки, а остальные воспринимали это как наказание. Терпели в надежде, что когда-то это кончится, завершится учёба в музыкалке, и уедет Витя куда-нибудь совершенствовать свой смычок.

Витя был мальчик воспитанный. Всем говорил: «здравствуйте», «извините» и даже «пожалуйста». Это мамочка Клара Викторовна с пелёнок учила вежливости. Клара Викторовна тряслась над сыночком. На работе сослуживцам говорила только о нём. Сочинения домашние писала для него, рылась в книгах, когда давали Вите задание подготовить сообщение по истории или географии. Кажется, готова была за Витю прыгать и бегать на физкультуре. Лишь бы Вите было хорошо. Конечно, только артистом, музыкантом должен был стать Витя Логинов.

Кирка определённой цели не имел, но практично заявил:

– До армии покантуюсь, а там видно будет. Может, в военное училище пойду, маршалом стану, а может запевалой, у меня глотка во, – и орал: «Мама, я доктора люблю».

– Вот это здорово,– восхищался Славка.

Верочка – Фарфоровая куколка тоже была учтивая и вежливая. Она рассыпала на пианино гаммы, которые нравились не всем, но это длилось не так долго, потому что она поняла, что из неё Рихтера не получится и стала наигрывать лёгкие песенки, которые вполне можно было воспринимать, как музыку.

– Скрипка – такой инструмент, которому, как любви, все возрасты покорны, – трогательно признавался учитель музыки

Константин Егорович. – Людей развеселит, а музыканта всегда прокормит.

Вот таким заядлым скрипачом мечтал стать Витя Логинов. Он знал своё будущее, а Славка – нет, потому что у него не было таланта. Причём никакого. Он даже петь не умел и стеснялся своего голоса.

Нравилось ему летом и даже зимой ходить в лес. Летом за грибами-ягодами, а зимой на лыжах просто для своего удовольствия. Он воображал себя путешественником Амундсеном, на худой конец, Нансеном, а пожалуй, лучше Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым, который написал книгу про Дерсу Узала. Для того, чтобы стать путешественником – открывателем новых земель, надо быть выносливым, упорным и неутомимым. Вот Славка и торил лыжню, утопая в рыхлом снегу. Жаль, конечно, что все острова, моря и заливы на всех морях уже найдены и названы. Наверное, надо самому придумать, что открыть. Ездили же чехи Ганзелка и Зигмунд по всему свету на автомобиле, а Тур Хейердал в поисках древних цивилизаций плавал на папирусных судах. Но Славке пока в голову ничего не приходило, куда поехать и что открыть.

В детстве Славка просто без всякой цели гонял с гор на коротеньких лыжах. В овраге, который назывался пренебрежительно Засора, он по примеру ребят постарше прыгал на нырке, сделанном из снега. Это такой маленький бугорок-трамплинчик. На нырке редко кто мог устоять. Вот и Славку так бросало, что, упав, не знал, где руки, где ноги, где голова. Но он вновь и вновь лез в гору, чтоб опять оказаться в сугробе. Из Засоры возвращался Славка весь в ледяной коросте, которая покрывала и шапку, и затрапезное пальтишко с короткими рукавами, и штаны, и валенки. Сил не было сбить этот панцирь, пока не выходила Ольга Семёновна с веником-голиком. Но и веник толком не помогал. Мать сдирала со Славки пальтишко и долго хлопала его.

– Чучело-чемучело, ты нарочно что ли в снегу валялся? – ужасалась она, развешивая одежду возле печки. Славка, хлюпая носом, уписывал жареную на сале картошку и хвалился, что сегодня он два раза устоял, когда прыгал с трамплина.