Брынский лес

— Да это что, Дмитрий Афанасьевич?.. Пбчему не быть приятелем с добрым человеком, хотя бы кто из роду его или даже он сам служил в стрелецком войске?.. А вот породниться с ним — ну нет, любезный, это речь другая! Дружба дружбой, а родство родством. Да вот хоть, примером, ты, Дмитрий Афанасьевич, верный царский слуга, удалой молодец, красавец, внук суздальского воеводы — кажись, кому бы ты не жених?.. Ан, нет!.. Дедушка у тебя был воеводою, да батюшка-то пошел охотою в стрелецкие головы, и сам ты служишь в стрельцах, так не прогневайся — никакой родословный человек, хотя бы вовсе беспоместный, так и тот не выдаст за тебя своей дочери. Тебя-то самого и я бы не забраковал, любезный, — продолжал боярин приветливым голосом, — ты мне крепко пришелся по сердцу!.. Давай нам этакого роденьку! Милости просим! Для такого жениха ворота настежь!.. Только вот беда: ты сам, Дмитрий Афанасьевич, в наши боярские ворота пройдешь, да твой чин-то вместе с тобой не пролезет!

— Что изволишь приказать, батюшка Юрий Максимович? — спросил дворецкий, войдя в комнату.

— А вот что, Кондратий, — сказал Куродавлев. — Видишь ты этого молодца?.. Это дорогой мой гость, Дмитрий Афанасьевич Левшин.

— Знаю, батюшка.

— Пока он станет у меня гостить, у вас будет два барина, — понимаешь?

— Понимаю, Юрий Максимович.

— Что он прикажет, то я приказал, — слышишь?

— Слышу, батюшка.

— Служитель его твой гость, Кондратий; смотри, чтоб он был всем доволен. Коней отдай на руки Тереш-ке, — скажи, чтоб он их холил и берег пуще своего глаза!.. Да вели баню натопить — слышишь?

— Слышу, батюшка.

— Теперь проводи Дмитрия Афанасьевича в его покои и принеси к нему мой скарлатньга ходильный зипун, голубой камчатный терлик да дымчатый опашень из зуфи. А ты, Дмитрий Афанасьевич, — промолвил Куродавлев, обращаясь к Левшину, — носи их на здоровье!.. Да уговор лучше денег: коли хочешь потешить хозяина, так смотри, молодец, не гости, а живи у меня, как в своем доме, запросто, нараспашку!.. Ну., прощай покамест, любезный, ступай, отдохни немного. Чай, у тебя с дороги-то все косточки побаливают; а вот погоди: как выпаришься хорошенько в бане, так будешь завтра как встрепанный.

VI

Спустясь вниз по лестнице до нижнего жилья терема, Левшин вошел вслед за дворецким в чистую и веселую светлицу, в которой стояли: кровать с белым пологом, стол и несколько стульев, обитых казанской юфтью. За этой светлицей была небольшая каморка для слути, сени и выход на задний двор, который отделялся от боярского огорода решетчатым забором.

— Ну, что, Дмитрий Афанасьевич, — спросил Кондратий, — любы ли тебе эти покойчики?

Чего ж мне лучше? — отвечал Левшин. — И вид отсюда такой веселый.

_. Да? батюшка, и озеро наше и село — все на глазах. Да не угодно ли тебе, Дмитрий Афанасьевич, выкушать чарку доброй настоечки и закусить чем-нибудь? Ведь боярин изволит кушать не ранее полудня, так до обеда-то еще не близко.

— Нет, любезный, не надо. Я разденусь, да отдохну немного.

— Ну, как изволишь, а я сейчас принесу тебе платье с боярского плеча. Коли не вовсе будет впору, так не осуди, Дмитрий Афанасьевич, — не по тебе делано.

Когда дворецкий вышел из светлицы, Левшин скинул верхнее платье и сел возле открытого окна. Он смотрел с любопытством на обширный господский двор, который представлял живую картину этого привольного житья наших старинных богатых помещиков и беззаботного разгульного быта их многочисленных челядинцев. Разумеется, эта роскошь старинных бояр не значила ничего перед нынешнею утонченною европейскою роскошью; она почти всегда заключалась только в различных охотах, неисчерпаемом изобилии первых потребностей и забавах, не слишком разборчивых, но которые, однако ж, имели достоинство, весьма редкое в наше время. Эти забавы, ' несмотря на то, что доставались очень дешево, всегда достигали своей цели, то есть забавляли; и если верить преданьям старины, так наши предки никогда не разорялись для того, чтобы умирать от скуки. Впрочем, так и быть должно: ребенка тешит и копеечная игрушка, а мы уж люди взрослые, "и если подчас тратим также деньги на игрушки, то, по крайней мере, платим за них очень дорого и вовсе ими не забавляемся.