Брынский лес

— Нет, Юрий Максимович, деньгами тут не поможешь.

— Так чехо же ты хочешь?

— Я хочу жениться, боярин.

— Жениться!.. На ком?

— На одной девице, с которой познакомился в Москве.

— В Москве!.. Так что ж я могу для тебя сделать?

— Все, Юрий Максимович!.. Коли ты только захочешь…

— В Москве! — повторил боярин. — Постой-ка, молодец!.. Да у меня в Москве есть племянницы невесты… Уж не нарохтишься ли ты ко мне в родню!.. Ну, Дмитрий Афанасьевич, коли я отгадал, так не прогневайся — этому не бывать… Нет, нет, любезный! — продолжал Куро-давлев, не давая Левшину молвить ни слова. — Проси у меня, чего хочешь, а об этом не заикайся!.. Дружба дружбой, а родство родством…

Да выслушай, боярин, я…

Знаю, любезный, знаю!.. У тебя есть и хорошее поместье, и сам ты молодец отличный, да твоя службишка-то поскудная — всему делу помеха. Уж я тебе толковал: кто своей волей, а не по царскому указу пошел в стрельцы, тот забудь и думать породниться с нашей братьею, родословным боярином. Кому охота сделать такую поруху всему роду своему и отечеству.

— Да позволь слово вымолвить, — сказал почти с нетерпением Левшин. — Та, на которой я хочу жениться, девица простого рода, и'ты ее вовсе не знаешь.

— Не знаю?.. А коли не знаю, так о чем же ты меня просишь?

— А вот выслушай, я все тебе расскажу. Левшин начал свой рассказ с того, как он увидел первый раз Софью в Мещовском подворье и как полюбил ее, не зпая, кто она такова; потом рассказал, каким неожиданным образом он познакомился с отцом ее, Андреем Поморянином, и как этот Поморянин объявил ему наотрез, что никогда не выдаст за него своей дочери.

— А, вот что! — прервал Куродавлев. — Ты, верно, думаешь, что я скорей твоего уломаю этого раскольника? Ну, коли так — изволь, Дмитрий Афанасьевич?.. Я сам отправлюсь к нему сватом.

— Это не поможет, Юрий Максимович: он уж просватал свою дочь…

— Право?.. Ну, коли просватал, так делать-то, брат, нечего; видно, тебе не судьба на ней жениться.

— Нет, боярин: лишь только бы ты мне помог, а то уж я ее выручу. Она прислала мне сказать, что если я завтра, чем свет, не увезу ее из отцовского скита и не обвенчаюсь с нею, так завтра же ее выдадут замуж за постылого человека.

— Так ты хочешь, чтоб я помог тебе увести ее из родительского дома?.. Эх, Дмитрий Афанасьевич, не хорошо! Без отцовского благословения проку не будет!.. Правда, теперь она раскольница, а как выйдет за тебя, так будет православной… Да и батюшка-то ее не Бог знает кто!.. Чай, купчишка или посадский, а не то еще — беглый дьячок или расстрига какой, так не велика беда, коли его дочка выйдет за стрелецкого сотника… А все, как подумаешь — увести родную дочь у отца!.. Да и тебе-то что за охота напрашиваться в зятья к этому раскольнику?!. Ты — православный, а он уж верно просватал свою дочь за такого же еретика, каков он сам…

— Да, Юрий Максимович, ее выдают замуж за мещовского воеводу…

— Как!.. За этого сквернавца Токмачева?..

— Да, боярин.

— Так ты у него хочешь отбить невесту?.. Ну, это иная речь!.. Изволь, любезный — помогаю… Тебе надо поспеть туда чем свет… А далеко ли этот скит отсюда?

— Верст около тридцати.

— Так мешкать нечего!.. Эй, Демка! ступай скажи, чтоб сейчас запрягли тройкой мою дорожную кибитку. В корень Беркута на пристяжку Сокола да Ласточку — проворней!.. Это, любезный, башкирки — взглянуть не на что, а такие кони, что и цены нет!.. Им шестьдесят верст не кормя — нипочем!.. Ты ступай туда полегоньку, перед светом будешь; а оттуда, как дело спроворишь, катай по всем по трем!., лишь бы на козлах-то сидел молодец, а то уж только держись!

— Я возьму с собой Ферапонта.

— Ну, этот малый дюжий — сладит!.. А я без тебя все приготовлю. Ведь мы девишника справлять не станем: из кибитки да и к венцу, а там за веселье… Ну, что?.. Так ли, Дмитрий Афанасьевич?..

— По гроб не забуду твоих благодеяний, Юрий Максимович!.. По милости твоей я буду самым счастливым человеком в свете.

— Самым счастливым!.. Давай Господи! Только вперед, любезный, не загадывай. Как проживешь с женой лет десять, так скажи тогда. Ведь и я был также женат, и мне на первых порах казалось, что я живу с Авдотьей Саввишной словно в раю земном; а там как пошло хуже да хуже… Э! Да что говорить об этом! Дай Бог ей царство небесное — все мы люди, все человеки!.. Пойдем-ка, Дмитрий Афанасьевич, да, пока запрягут лошадей, перехватим чего-нибудь… Ведь твой будущий тесть угощать тебя не станет, так не худо запастись.

Через полчаса лихая тройка въехала на боярский двор и, повинуясь могучей руке удалого Ферапонта, остановилась, как вкопанная, перед крыльцом. Левшин сел в кибитку, заехал на село, чтоб взять с собой Дарью, и лишь только Ферапонт, желая пощеголять своим удальством перед нареченной невестою, поослабил вожжи, коренная рванулась вперед, пристяжные подхватили и, как из лука стрела, с визгом помчались вдоль озера.

Эки черти! — шепнул Ферапонт, сдерживая одной рукой всю тройку. — Кажись одры, а так и рвут!.. Ну, батюшка! — продолжал он, оборотясь к своему барину. — С ними дремать-то нечего: звери, а не лошади!

IX