Брызги шампанского

– О, а что делала с пылесосом Джулия? – с искренним любопытством спросила Джейн. – По-моему, твоя мать не знает, что это такое, не говоря о том, как с ним обращаться.

– Она пыталась с помощью пылесоса создать себе ауру – это что-то вроде духовной силы, окружающей человека, которая очищает душу от грязи.

– Любопытно, чистить пылесосом душу, – сказала Джейн, испугавшись, что если она промолчит, то разразится хохотом.

Теперь было очевидно, как тяжело приходилось Тэлли. На этот раз, похоже, Джулия спятила окончательно и бесповоротно.

– Да, но только пылесборный мешок лопнул, и грязи на мамочке оказалось гораздо больше, чем было до этого, – сказала Тэлли. – Зато она нашла контактные линзы, которые потеряла еще в конце семидесятых.

Наверху послышался какой-то шелест, сопровождаемый слабым позвякиванием колокольчиков. Подняв взгляд, Джейн изумленно ахнула:

– Джулия?

Ничто не могло более разительно отличаться от прежней безукоризненно одетой, холеной леди Джулии, чем пара сверкающих глаз, уставившихся на Джейн с загорелого, морщинистого и совершенно лишенного косметики лица. Всклокоченные волосы Джулии выглядели так, словно ее только что протащили сквозь густые заросли сначала в одну, а затем в другую сторону. Для большего сходства в них запуталось изрядное количество листвы.

Только голос Джулии остался неизменным – в нем было больше битого стекла, чем на заводе в Уотерфорде. Судя по всему, нескольким месяцам Новой жизни не удалось справиться с врожденным сознанием Богатства.

– Джейн, дорогая! – воскликнула Джулия, спускаясь по лестнице в облаке развевающихся белых тканей. – Так это была ты!

– Что вы имеете в виду? – спросила Джейн, оглушенная приторным запахом ароматических масел, опережающим Джулию.

Смущенная Тэлли делала матери какие-то знаки, но Джулия не обращала на них никакого внимания. Ее пристальный взгляд был устремлен на Джейн, и та почувствовала себя неловко.

– Вчера ночью, изучая звездные карты, я заметила, что Меркурий находится в противостоянии с Венерой, – драматическим голосом выдохнула Джулия. – Я почувствовала в воздухе предвестие эмоциональных перемен! Так это была ты!

Она потрепала Джейн по щеке, и у той мороз по коже пробежал.

– Понятно, – смущенно ответила Джейн. А как еще можно ответить на подобное приветствие? – Ну… я очень рада вас видеть, Джулия. Вы выглядите прекрасно.

– Я чувствую себя прекрасно! – поправила ее Джулия, хлопая в ладоши в экстазе. – Никогда прежде я так себя не чувствовала. Вся моя жизнь была пустой и бессмысленной, но теперь она наполнена истиной и непредсказуемостью. Будешь обедать с нами? – уточнила она.

– Видите ли… – начала уклончиво Джейн, вспоминая про зеленые бобы.

– Мы как раз собирались уходить, – поспешила ей на помощь Тэлли.

– Очень хорошо, – рассеянно бросила Джулия. – А теперь прошу меня извинить; у меня на сегодня намечено много дел. Мистер Питерс очень обеспокоен тем, что уже давно не было дождя и его розы могут засохнуть. Поэтому мы с Большим Рогом собираемся обратиться к Великой богине Земли и передать ей просьбу мистера Питерса. Нам предстоит совершить церемонию призыва дождя.

Шелестя пышными одеждами, она прошествовала мимо девушек.

– Теперь ты понимаешь, что я имела в виду? – удрученно спросила Тэлли.

Джейн обняла подругу за плечи.

– Пойдем перекусим в «Мрак», – предложила она, подталкивая Тэлли к двери.

Местный трактир «Рак и слон», перекрещенный Пирсом в «Мрак и стон» из-за царящей в этом заведении погребальной викторианской атмосферы, являлся идеальным лекарством от депрессии. Как плохо ни чувствовал себя человек, у него невольно поднималось настроение при виде вытянутых унылых физиономий завсегдатаев, грустящих у стойки.

Подруги ехали молча. «Ситроен» трясся и подпрыгивал на ухабистой дороге. Когда они объехали пруд, Джейн оглянулась на «Маллионз». В мягком вечернем свете возвышающийся за водной гладью дом, казалось, безмятежно парил над перламутровой поверхностью. Розоватая рама в обеденном зале, подобранная на развалинах соседнего монастыря, весело сверкнула в лучах солнца, упавших на древние переплеты; эркер у входной двери радостно сиял стеклами. Каменная балюстрада эпохи короля Георга, окаймляющая террасу перед домом, извивалась вдоль стены, а на фоне ярко-синего неба четко вырисовывались золоченые шпили и башенки. На расстоянии замок выглядел символом могущества и власти землевладельческой знати. Взглянув на него со стороны, никто бы не заподозрил, что древнее строение разрушается и его нищие обитатели, чьи предки жили здесь на протяжении четырех столетий, вынуждены выставить на продажу свое родовое гнездо. Никто, подумала Джейн, не заподозрил бы, что в доме живет настоящий индеец, не говоря про увлекшуюся новыми веяниями хозяйку. Унылое молчание продолжалось до тех пор, пока «Ситроен» не проехал мимо таблички «Продается».

– Почему никто не давал вам субсидий? – спросила Джейн, поймав себя на мысли, что никогда не заводила разговор на эту тему.