Брызги шампанского. Дурные приметы. Победителей не судят

Но я нашел, нашел наконец то, что искал. Дело в том, что над крыльцом был сделан жестяной навес – он покрыт потеками смолы с крыши, опавшими листьями, персиковыми косточками и прочими отходами южной жизни. Подпирался навес с каждой стороны двумя железными, выкрашенными маслянной краской трубами – они веером расходились от крыльца. Чтобы уйти из моего номера через лоджию, достаточно был спрыгнуть на навес, а уже с него, скользя вдоль труб, спуститься на землю. На все это вряд ли требуется больше десяти секунд.

И вот моя первая радость – вдоль обеих труб, установленных со стороны моей лоджии, шли черные полосы. Следы скользящих подошв. Я потрогал пальцем одну полосу, вторую. Совершенно свежие. Даже мелкие катышки можно было заметить на их покатой поверхности.

– Так, – проговорил я вслух и поднялся в номер, – суду все ясно и понятно. Вопрос остается один – в номере побывал вор или кто похуже?

Повернув ключ два раза и оставив его в замке, чтобы никто другой не смог просунуть в эту щель свою отмычку, я продолжал стоять все в том же состоянии настороженности. Стараясь не сделать ни одного лишнего движения, чтобы не разрушить преступные слои воздуха, не сместить преступные запахи, которых я не ощущал, но которые наверняка еще наполняли номер, я открыл дверь в ванную.

И опять тихая радость охватила меня.

Дело в том, что мой кран слегка подтекал. Тихо, мелко и пакостно из него постоянно сочилась почти неприметная струйка водицы. Она стекала на пол, покрытый мелкой, вразнобой, пьяно уложенной плиткой. Вода скапливалась между выступами, некоторые, более других утопленные плиточки покрывала полностью и наконец уходила в сток для душа. Едва глянув на эту струйку, я просто не мог не подумать, что любой недостаток в мире имеет свои достоинства. Как и эта косо–криво уложенная плитка, как и подтекающий кран, который никто не удосужится затянуть чуть плотнее, как и эта проржавевшая сточная решетка для душа, которого, кстати, давно уже не было в номере. Впрочем, у меня было ощущение, что душа здесь не было никогда. Хотя труба с ситечком болталась где–то у самого потолка, два штыря, предназначенные для открывания и закрывания холодной–горячей воды, тоже имелись, но ручек на них не было, и единственное, для чего они могли пригодиться, – это повесить на них для просушки трусики, лифчики и прочие волнующие подробности местного быта.

Но это все ерунда.

Главное в другом.

Мой таинственный гость, прежде чем войти в комнату, заглянул в ванную. Не знаю, зачем ему это понадобилось и что он там надеялся увидеть. Правильно, в общем–то, поступил – на всякий случай, чтобы не было неожиданностей, мало ли что… В общем, заглянул и, похоже, даже посмотрел на себя в зеркало, потому что обеими своими ногами побывал в незаметной лужице, на коряво уложенных плитках. Убедившись, что в ванной нет ничего, он прошел в комнату.

А тут внизу хлопнула входная дверь – я возвращался. И он, уже ни о чем не задумываясь, рванул на лоджию, спрыгнул на навес и по трубам соскользнул на крыльцо.

И был таков.

Но следы, мокрые, свежие следы подошв его туфель, или что на нем еще могло быть – босоножки, шлепанцы, пляжные плетенки, – следы остались на паркетном полу и вели из ванной прямиком на лоджию. Следы отпечатались и там – крупные поперечные узоры. На бетонном полу влага впитывалась быстрее, чем на лакированном паркете, но зато и подробностей осталось больше. Я поставил рядом свою босоножку – она была примерно того же размера. Значит, в номере побывал хороший такой детина, если и меньше меня ростом, то ненамного, совсем ненамного.

Не теряя времени, я вынул из стола фотоаппарат, радуясь тому, что не успел ворюга поганый даже в ящик заглянуть – «мыльница» — то у меня была неплохая, истинно японского производства, с выдвигающимся объективом, устройством, которое выбивает дату. С некоторых пор я полюбил хорошие вещи, тем более что почти два года у меня была возможность покупать лучшее из имеющегося на прилавках.

И я заснял следы, оставленные в комнате, на лоджии. Пленки хватало, и я не поскупился щелкнуть несколько раз даже в ванной, хотя там следы были менее различимы.

Со съемкой я успел закончить до того, как следы высохли. Через пять минут в номере, на лоджии не осталось ни одного влажного пятна.

Теперь – деньги.

Тайник я соорудил под письменным столом, там была уложена какая–то железная решетка непонятного назначения. Может быть, контакты электрических проводов, выход какой–нибудь трубы, но, как бы там ни было, под этой решеткой вполне поместились те деньги, которых мне должно хватить в коктебельском убежище.

Доллары были на месте.

И пистолет с глушителем тоже оказался на месте. Его я засунул поглубже в запасное постельное белье, сложенное стопкой в шкафу. Здесь тоже нужно было время, чтобы его обнаружить, требовалась какая–никакая смекалка.