Брызги шампанского. Дурные приметы. Победителей не судят

Кроме меня – насторожила история с мастифом, который не любит, когда кто–то к кому–то крадется, и пресекает подобные поползновения решительно и бесстрашно.

– Выйдем на минутку, – сказал я Жоре и первым поднялся из–за стола.

– Но мы вернемся?!

– Конечно.

Мы вышли из «Икса», осмотрелись.

– Здесь у них при кафе еще и сауна, понял? И массажный кабинет. Не поверишь, даже бассейн. Вот сюда вход, а там сосредоточены все эти прелести. Уважаемые люди заглядывают. Полищучка с мужем бывают. А это, мой друг, элита! – продолжал бормотать в темноте Жора.

Я посмотрел в ту сторону, куда недавно понесся благородный мастиф. Там были заросли какого–то южного кустарника, остатки забора, туда же стекал небольшой ручей – дальше он устремлялся к чайному домику, мимо столовой и уходил под набережную к морю.

– У хозяина должен быть фонарь, – сказал я.

– Сейчас будет, – доверительно прошептал Жора. – Здесь все к твоим услугам. Думаешь, Жанна – это верх совершенства? Мы здесь на массажных столах таких Жанн отыщем… Закачаешься!

– Фонарь, Жора! – простонал я.

Фонарь я держал в руке через минуту. Так и есть, кустарник, остатки забора, ручей, который почти весь впитывался в землю. Я оглянулся – отсюда просматривались все посетители кафе. Во всяком случае, наш столик был виден. Я наклонился, пытаясь хоть что–нибудь рассмотреть в неверном свете фонаря. Интересно, почему на юге все предметы обихода – плохие? Фонарь еле светит, кипятильник не работает, замки в дверях заклинивает, шпингалеты на окнах отрываются при порыве ветра, пластмассовые стулья на пляже какие–то треснутые, их ножки расползаются под тобой во все четыре стороны…

Но как бы ни был слаб фонарь, мне удалось все–таки рассмотреть то, что я искал, – следы от подошв на влажной земле. Здесь, под плотным кустарником, не росла даже трава – солнце не пробивалось совершенно. Поэтому земля была чиста от листьев, от травы, от мусора, и на ней все отпечатывалось четко и ясно. А поскольку в кармане у меня лежали снимки, которые я получил час назад, узнать рисунок подошвы не представляло труда.

Да, отпечаток на земле был мне знаком.

Совсем недавно я видел его на полу в собственном номере.

– Ну, что? – спросил Жора. – Нашел? – Он обладал способностью задавать удивительно точные вопросы, несмотря на их внешнюю бестолковость.

– Нашел.

– Ну и отлично. Пошли, пока наш коньяк не убрали. А то они могут. Вдруг решат, что нам больше не хочется. У них это не заржавеет. Уж сколько раз случалось.

И мы вернулись в кафе.

Мастиф лежал недалеко от входа, и, несмотря на полнейшее добродушие, глаз его был бдительно скошен в сторону темных кустов. Видимо, он еще не успокоился и готов был опять навести порядок на подвластной территории.

Наш коньяк стоял на месте. И огрызки бутербродов тоже лежали на столе, хотя их полнейшая непригодность в пищу была видна на расстоянии.

– За что выпьем? – спросил Жора.

– За победу. Над силами зла. Как мы их понимаем.

– Прекрасный тост! – воскликнул Жора с подъемом. – Прямо просится в стихи.

– Дарю! – Я выпил из мутноватого стакана коньяк, сунул в рот оставшуюся от бутерброда корочку. Заказывать еще чего–то не хотелось – передо мной разверзлась такая пропасть, такая пропасть, что было не до закуски.

Главное открытие – у меня в номере был не вор.

Кто–то очень хотел убедиться, что я – это я.

Видимо, убедился.

Если этот же человек прятался в кустах, значит, что? Значит, его интересовал именно я.

Или же он продолжал убеждаться?

У него было время выстрелить? Было. Но почему–то этого не сделал. Он мог застрелить того же мастифа? Нет, мастифа застрелить не мог. Он бы себя выдал. Показал бы, что завелся в Коктебеле человек, способный на подобное.

Странное ощущение вдруг овладело мною – я почувствовал себя здесь в полнейшей безопасности. У дверей лежал мастиф, невдалеке развалилась бестолковая борзая, Жора читал шаловливые свои стихи, потом его позвала к себе за стол Полищучка, потом ее муж позвал меня, и через некоторое время мы сидели плотной компанией и трепались обо всем на свете легко и беззаботно. Я заказал коньяк, внук Мухиной – или сын Клодта, какая разница! – заказал мясо с картошкой фри, и вечер наш продолжал набирать обороты, раскручиваться и приобретать видимость настоящего праздника, долгожданного и счастливого.

Нас никто не торопил, в коктебельских забегаловках не принято торопить. Пользуясь этим, многие посетители, если, конечно, хватает сил и денег, встречают рассветы, любуются, как над горой Хамелеон поднимается солнце, как по пустынному пляжу в предрассветном тумане бродят тяжелые чайки и галька поскрипывает под их мощными лапами.

И как, скажите, как не заказать в таком случае бутылку настоящего шампанского, чтобы, как говорили днепропетровские ребята Гриша и Валера, залакировать настоящую пьянку.

И мы ее достойно залакировали.

А ребята были хорошие, надежные. Но с недостатками.