Брызги шампанского. Дурные приметы. Победителей не судят

Дальше наши пути расходились – Андрей шел направо, в сторону административного здания, а я к девятнадцатому корпусу. Мы обнялись, похлопали друг друга по мокрым спинам, выражая тем самым полнейшее расположение, любовь, а то и дружбу. Оторвавшись друг от друга, прощально потрясли в воздухе мокрыми кулаками и шагнули каждый в свою темноту. Он пошел по выложенной плитками дорожке, а я нырнул в кусты, чтобы за спиной красногубого Ленина напрямик выйти к своему жилью. Но немного не рассчитал, что опять же простительно, и уперся в трансформаторную будку – рассмотреть ее в темноте было совершенно невозможно.

А когда я обходил будку…

Что угодно может случиться с человеком после полутора бутылок коньяка, если закусывает он многократно разогретой котлетой, которую не берет даже вилка из нержавеющей стали. Да, котлеты от «Душки» вилка из нержавеющей стали не брала! А после полутора бутылок на нос…

Ах да, я уже об этом говорил.

Так вот, пройдя всего несколько шагов по свежей зеленой траве, выступившей из осенней коктебельской земли после недельных дождей… А травка проросла прямо весенняя – густая, яркая, свежая!

Как выяснилось через минуту–вторую, проросла она специально для меня. Какие–то высшие силы, ко мне искренне расположенные, специально организовали эти затяжные дожди, чтобы выросла вокруг трансформаторной будки густая, высокая, весенняя трава.

Да, в сентябре.

Так вот, когда я вышел из–за трансформаторной будки…

Прошу прощения, я, кажется, опять повторяюсь.

«Новые хохлы», построившие ресторан на набережной, запитались от этой будки – кухня, освещение, музыка и прочее. Им потребовалось очень много электричества. И они прорыли канаву, а в эту канаву уложили кабель. Хорошо уложили. Но ведь канаву–то после того надо зарыть. Не зарыли. Только присыпали. А после дождей земля осела, и канава приобрела прежнюю глубину. Вот в эту канаву после полутора бутылок коньяка и разной мелочи, вроде шампанского и мадеры, я и влетел.

И уже падая, на ходу, в полете, отталкиваясь от ствола дерева, которое, пользуясь моей беспомощностью, тут же устремилось навстречу, так вот, уже в падении я услышал звук. Нежный такой, негромкий, но очень четкий металлический щелчок. О, как хорошо мне знаком этот звук, как часто я слышал его в последний год. Это был звук выстрела, смягченный глушителем. И тут же раздался шлепок пули в тот самый ствол, который устремился мне навстречу.

Я упал.

И сразу стал совершенно трезвым.

Упал в темноту, в высокую траву, на спину, разбросав руки в стороны. И пользуясь тем, что мои телодвижения со стороны увидеть невозможно, внаглую, не таясь, вынул сзади из–за пояса пистолет и остался лежать все так же, разметавшись в траве. Но рука моя, правая рука, с пистолетом, удлиненным глушителем, была направлена в ту сторону, откуда прозвучал щелчок выстрела.

Рассмотреть в темноте меня все–таки можно было, можно. Смутное белесое пятно – не сразу поймешь, где голова, где ноги. И все мои надежды на спасение были в том, что за мной охотился все–таки профессионал. Если любитель и отморозок – мне конец. Он будет стрелять из кустов, пока не кончатся патроны. И, конечно, добьет. Чего тут добивать–то, с трех шагов промахнуться невозможно. Профессионал подойдет вплотную, чтобы сделать контрольный выстрел в голову.

Моя рука с пистолетом утонула в густой зеленой траве и была совершенно не видна. Я мог даже немного пошевелить ею, чтобы направить ствол в то место, где, как мне показалось, чуть сдвинулись кусты, чуть зашелестело. Дождь падал мне прямо на лицо, смывая остатки хмеля. Какой хмель, когда рядом с твоей головой в ствол вошла пуля. А если бы эти ребята, «новые хохлы», засыпали канаву?

Я бы не упал.

Пуля долетела бы куда ей положено, и все.

Прости–прощай, село родное…

Он поднялся из кустов и прошел мимо фонаря, чтобы проверить – нет ли кого рядом. Я узнал – это был Мясистый. Он сожрал свой шашлык под зонтиком, дождался нашего возвращения из стриптизного учреждения и подстерег, все–таки подстерег.

Очень хорошо.

Он не может уйти, не убедившись, что дело сделано.

Так и есть, Мясистый вышел на аллею, глянул в один конец, в другой и, видимо, удостоверившись, что никто ему не помешает, никто не увидит, решительно шагнул в кусты. Он двинулся напрямик, даже не пытаясь идти тише и осторожнее. Ему нужно было сделать контрольный выстрел в голову. Я представлял, что он видит в этот момент – распростертое, неподвижное тело. Он шел ко мне со стороны правой руки. Моя голова была повернута в его сторону, и моя правая рука тоже была вытянута в его сторону. Я еще раз попробовал большим пальцем – предохранитель снят.

Патрон в стволе.

Затвор передернут.

Трава скрывает и мою правую руку, и пистолет в ней.

Неожиданно Мясистый оказался в трех шагах, потом в двух.

Я поднял из травы руку и трижды выстрелил ему в корпус. Чтобы не промахнуться. Все получилось отлично – пистолет трижды дернулся в моей руке, раздались три сухих, приятных на звук щелчка, таких обнадеживающих и почти неслышных.