Бубновый туз

— Я его по Питеру еще знаю. Он тогда с одной бабенкой жил. Видная такая деваха была. Кажись, тоже из ваших, из чекистов. Что-то они потом не поладили и разбежались. А он свое семейное добро на рынке сплавлял, вот там я его и присмотрел.

— А он что — не работал?

— Была у него какая-то работа. Но его оттуда турнули. А нам он в самый раз пришелся. В гимназии учился, манерам обучен, богатеньких людей знает. Вот и дал нам наколку на пару бобров! — Гаврила довольно улыбнулся. — Не забесплатно старался, свое получил! А потом его сюда в Москву занесло. Встретились мы с ним в трактире, тут он мне и рассказал, что ювелирный хочет взять. Тогда я не поверил ему. А когда он меня в котельную привел, откуда подкоп делал, то я сразу понял, что дело стоящее. Ну и свел его с Фартовым.

— Кирьяну план понравился?

— Он сначала его кисло встретил, как и я… А потом уже понял, что верняк!

— Ладно, взяли вы ювелирный, дальше что было?

— Говорю же, машина нам нужна была. Не идти же с таким добром через весь город.

— А чего же не на пролетке-то?

— Много нас было, на пролетке бы все не уместились. А потом, ночью пролетки милиция останавливает, а там и до стрельбы дело дойдет. А если в лошадь попадут, тогда что? Вот мы и остановили машину. Кто же знал, что в ней Ленин ехал! А как только мы отъехали — Кирьян глянул в документы и понял, что это Ленин был! И говорит Коляну — разворачивайся, к исполкому гони! А там уже красноармейцы стоят.

— Опоздали, значит, — хмыкнул Сарычев.

— У меня к тебе есть интерес, гражданин чекист…

— Чего ты мнешься-то? Выкладывай!

Отношения разворачивались стремительно. Такое впечатление, как будто бы встречались уже не однажды. Возможно, и удастся что-нибудь выжать из этого парня.

— Вижу, что ты чувствуешь жигана, начальник. Скажу как есть. Сдам я тебе Кирьяна с потрохами! Только бабу ты мою не трожь. Аглаей ее зовут. Молодая она, многое чего не понимает. Не могу я без нее, как вспомню, так внутри все щемит.

— Хорошо. А о себе-то чего не просишь?

— А чего просить-то, ты меня и так не тронешь. Нужен я тебе!

— Верно, нужен. Только и у меня к тебе предложение есть: девку твою мы не тронем, а ты бумагу нам напиши, что согласен на Чека работать.

— Эх, начальник, руки ты мне выкручиваешь! Хотя что с тобой сделаешь! Ладно, так и быть, давай черкану. Ты, наверное, уже и бумагу припас.

Сарычев вытащил из кармана бумагу, достал карандаш.

— Давай отойдем вот к этому ящику… Здесь неудобно.

— Что писать-то?

— Напиши на имя начальника Московской чрезвычайной комиссии, то есть на мое имя, Игната Трофимовича Сарычева, что согласен сотрудничать с нами.

Разгладив ладонью бумагу, Гаврила поднял голову:

— Девку не тронете?

— Не тронем мы твою девку, сказал уже.

Кивнув, жиган взял карандаш и быстро написал то, что продиктовал ему Сарычев.

Сарычев взял заявление, прочитал написанное и одобрительно кивнул:

— Годится. Где тебя можно найти?

— Я сейчас на Болвановке живу, у церквушки.

— Это в желтом доме, что ли?

— В нем самом.

— В общем, так я тебе скажу, Гаврила. — Голос Сарычева неожиданно посуровел. — Я знаю, что жиганы люди изобретательные. Если увижу, что у нас с тобой пошло что-нибудь не так или в засаду заманиваешь… Голову оторву! Ты меня хорошо понял?

— Как не понять… Все ясно. Ведь не в игрушки балуемся. Вон в той будочке твои люди спрятались, — кивнул Гаврила в заросли. — Надо бы тебе поизобретательнее быть.

— А ты глазастый.

— Жизнь у меня такая. Глазастым не будешь — так без башки останешься.

— У Кирьяна всюду свои люди. Есть они и у нас. Узнай, кто из моих людей работает на него…

— Попробую.

— Как узнаешь, позвони! — Кивнув на прощание, Сарычев направился туда, где его поджидали чекисты. Один из них, высокий молодой мужчина с аккуратной бородкой и в длинной шинели, с любопытством проводил взглядом удаляющуюся фигуру жигана.

Глава 32 СВОЙ ЧЕЛОВЕК НА ЛУБЯНКЕ

Потянув на себя вожжи, кучер остановил пролетку в конце улицы рядом с высоким человеком в длинной шинели. Отбросив недокуренную папиросу, тот кивнул пассажиру, сидевшему в пролетке, и, вскочив на подножку, сел с ним рядом.

— Но, пошли! — одернул Гурьян вожжи.

Недовольно всхрапнув, лошади поторопились легкой рысцой.

— Овчину взяли?

— Взяли, Кирьян.

— И что он?

— Молчит!

Захотелось курить. Курахин сунул руку в карман, чтобы достать портсигар, но вспомнил, что где-то посеял его. Потерю вещей он считал скверной приметой, потерял что-то — жди неприятностей.

— Если будет болтать, ты его уберешь.

— Его охраняют, — попытался возразить собеседник.

— А за мной с «наганами» по городу бегают, — отрезал жиган. — О себе подумай, тебя ведь первого могут сцапать.

— Хорошо… Придумаю что-нибудь.

— А теперь вопрос: где товар?

— Камушки должны быть у Саввы, ты же сам знаешь.

— Савва исчез… Ох не нравится мне все это! Только мы двое знали, что ты на нас работаешь. Если замечу какую-нибудь гнилую игру… Сам знаешь, что я с тобой сделаю.

— Обижаешь ты меня, Кирьян, — хмуро ответил собеседник. — Ты же сам знаешь, что ты для меня значишь! У меня для тебя еще новость есть…

— Что за новость? — насторожился Курахин.