Бубновый туз

— Гаврила стучит в Чека.

— Вот как? — не очень-то удивился Кирьян. — Откуда знаешь?

— Он встречался с Сарычевым.

— А я-то думаю, почему они мне все пятки оттоптали! Разберусь!

— На Коломенскую ты не ходи, не сегодня, так завтра там будет облава.

— Хорошо, — кивнул Кирьян.

— Где-нибудь здесь останови, — показал собеседник на пустынный переулок.

— Гурьян, попридержи!

— Как скажешь, Кирьян, — охотно отозвался кучер. — Тпру, родимые!

Пролетка встала. Подобрав полы шинели, молодой человек сошел на тротуар и скоро затерялся в одной из ближайших улочек.

* * *

Все базары, рынки, многочисленные толкучки были взяты под особый контроль. О любом подозрительном камушке тут же докладывали Сарычеву. Однако ничего из ювелирного магазина Брумеля обнаружено не было. Не объявлялись драгоценности и у скупщиков. Стало быть, грабители затаились. Оставалось запастись терпением, чтобы напасть на их след.

— Что ж, подождем. А терпение у нас имеется.

Правда, в одном месте пробился слабенький след. Скупщик Елисей, который уже полтора года работал на Чека, рассказал о том, что к нему как-то наведался человек, который хотел продать колье с четырьмя изумрудами. По описанию оно очень походило на то, которое находилось в розыске. Но след оборвался так же неожиданно, как и появился, — на следующий день скупщика нашли с проломленным черепом в одном из глуховатых окраинных двориков.

Оставалось только ломать голову, какая именно оказия заставила его переться на окраину, славившуюся дурной репутацией.

Не исключено, что кто-то узнал о его связи с московской Чека и, заманив в безлюдное место, приговорил.

Сарычев побывал в его квартире, разграбленной до основания. Так сурово скупщиков обычно не наказывают. Их берегут, ограждают от всякого рода неприятностей. В трудные времена майданщик и деньги может ссудить, так что таким человеком следует дорожить.

Значит, убийцей был кто-то чужой, не чтивший жиганский кодекс.

Но кто?

* * *

Полчаса назад позвонил Гаврила и сообщил, что у Кирьяна действительно имеется свой человек на Лубянке. Выведать его имя так и не получилось, но зато он знает его кличку — Танцор! Кирьян дважды ссылался на него во время разговора с Егором Копыто.

Что ж, будем исходить из малого.

Сарычев вызвал Рубцова и велел привести на допрос Романа Овчинского.

— Посмотрим, что он нам расскажет, — проворчал он.

* * *

Через несколько минут Рубцов привел в комнату молодого худощавого парня.

Внутренне Сарычев приготовился выслушать очередную историю о том, что задержанный забрел на малину совершенно случайно. И самый большой его грех заключается в том, что он отведал неразбавленного самогона, отчего теперь побаливает головушка, которую и подлечить-то нечем.

Сарычев слегка улыбнулся, вспомнив, что именно его он и увидел лежащим лицом на столе.

— Как ты оказался на малине? — начал Сарычев.

— У меня это… Симпатия к Вале.

— Это одна из сестричек, что ли?

Поерзав на стуле, Овчинский кивнул:

— Да, младшая.

— Не хотелось бы тебя расстраивать, парень, но у нее таких женихов, как ты… Если их выстроить, так до самого Кремля хватит!

Парень нахмурился.

— Ну если это, конечно, любовь, тогда уже ничего не попишешь. А чего же ты тогда так напился-то? Ты же башкой на столе чуть ли не в тарелке лежал, насколько я помню.

— Верно, немного перебрал, — чуть смутившись, признался Роман. — Причина была.

— И что же за причина?

— У нее там уже ухажер был… В общем, она сказала, чтобы я понятие имел. Боялась за меня, говорила, что тот без ножа не ходит. А чего мне оставалось делать? — пожал он плечами.

— И ты, обиженный на весь белый свет, запил?

— Получается, что так.

— А чего же ты к ней раньше-то не наведался? Видно, тебя долго не было, если она кавалера завела. Где же ты был?

В глазах парня вспыхнули беспокойные огоньки. Всего какой-то миг — и он вновь посмотрел прежним безмятежным взором. Настороженности можно было бы и не заметить, если бы не настольная лампа, что била в его глаза, выявляя малейшие изменения мимики.

Про нож он, скорее всего, ввернул для красного словца. Ну не тянут его собутыльники на каких-то там отъявленных злодеев! Проверка показала, что половина задержанных были карманниками, а эти ребята на тяжкие преступления не идут.

Трое из задержанных действительно отсидели немалый срок, но по легким статьям. Первый был голубятником и занимался тем, что воровал на пыльных чердаках развешанное белье. Двое других, весьма тщедушных на вид, — форточники. Занимались мелочовкой. Сбывали на рынке за бесценок краденое добро и, по большому счету, интереса не представляли.

— Мало ли где? — неожиданно занервничал Овчинский. — Всего и не упомнишь.

— А что у тебя с руками? — неожиданно спросил Сарычев. — Ты что, землекоп, что ли? Руки-то почему такие черные, ты что — землю, что ли, ими ковырял? И в ссадинах все…

Пальцы Овчинского сцепились в замок.