Будь готов!

— Открою тебе, брат Алексий, что на Правлении решали вопрос о том, чтобы просить пионеров оставить здесь представителя, яко посланника, коий решать станет вопросы меж Колхозом нашим и Пионерией возникнуть могут. И постановили: договориться с пионерами, дабы остался здесь один пионер — годами не отрок, и двое-трое отроков вместе с ним. И говорили уже, что можно было бы просить начального над пионерами, тезку твоего Алексея, об оставлении здесь девы Марии, аки старшей, и тех, кого сама она изберет… — Он прерывает речь и долго смотрит на меня испытующим взглядом — Не поможешь ли убедить их? Урона им от того не будет, сие — дело благое. И связь нам с Пионерией нужна, и тебе, брат Алексий полезно будет с нами побыть. Обучишься и коммунизму, и много еще чему. Должно тебе, к примеру, оружием владеть не токмо духовным, ибо сказано было: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч»…

Георгий вновь замолкает. Молчу и я, осмысливая сказанное и услышанное. Георгий прав: для пионеров я сейчас — обуза, но если меня научат… А учиться я буду прилежно…

— Мыслю я, — продолжает брат Георгий после длинной паузы, — что хорошо будет, коли ты, брат Алексий, обучившись, с нашими комсомольцами сходишь поставки в центр обеспечить. Ибо в походе сем многотрудном утешительное слово пастыря как никогда надобно. И коли останешься ты здесь, то куда как легче станет тебе после, когда в Пионерию с матушкой своею вернешься…

Проповедовать в Пионерии? Узреть самому… Да что «узреть»?! Воздвигнуть Храмы во имя Ленина, во имя Гайдара, во имя Деда Афгана донести до пионеров слова святого равноапостольного Иосифа, святого блаженного страстотерпца Лаврентия, преподобного Феликса… Но достанет ли моих малых сил, Господи, для того, чтобы свершить сей великий подвиг?!

«Господи, вразуми!» — вот с этой мыслью я поднимаю глаза и натыкаюсь взглядом на фрагмент храмовой росписи. На фреске — Святой апостол Андрей Первозванный, а рядом с ним, одесную и ошуюю, стоят святые Иосиф и Лаврентий. Святой великомученик и страстотерпец Лаврентий словно пронзает меня своим пристальным взглядом, как бы вопрошая: «Достоин ли ты, простой инок, встать под хоругви коммунизма и готов ли ты узреть истину?» Святой же, равноапостольный Иосиф, облаченный в серо-зеленую простую одежду, неброский и невидный, будто обласкивает меня взором, ободряя и утешая: «Достоин, достоин. И сил душевных тебе достанет, товарищ…»

— Брат Георгий! Я приложу все силы, дабы свершилось все по словам твоим!..

Глава 7

То, что мы увидели, внушало. И еще как внушало! Экраноплан «Лунь», чудовищная махина весом почти четыреста тонн, был страшным оружием. Первоколхозники умудрились захватить его чуть ли не сразу после Великой Тьмы, отогнали вверх по Волге и Оке, обходя пологими берегами разрушенные мосты, и поставить к себе. После он долго выстаивал в тайном затоне, дожидаясь своего часа, и вот…

Колхозники, как сумели, переделали громадину, сняв с нее ракеты, установив башни с автоматическими пушками и дополнительные топливные баки, доведя радиус действия чудовища до двух с половиной тысяч километров. И стал «Лунь» основным средством обеспечения «поставок в центр». А расширившиеся и размножившиеся после Тьмы реки, позволили колхозникам беспрепятственно совершать неожиданные налеты на дальние земли. Показывая на одну из залатанных пробоин высокого борта, старпом экраноплана небрежно заметил:

— Это нас скандинавские отказники у Гетеборга удержать хотели, — и многозначительно замолчал, искоса поглядывая на нас.

Санька Тихонов не выдержал и, сгорая от любопытства, поинтересовался:

— И что?

— И ничего. Хотелка сломалась. Мы им сторожевика утопили, пару катеров, а там — только они нас и видели…

«Отказниками» колхозники называют тех, кто в состав СССР не входил, да и теперь отказывается коммунизм строить. В самом начале колхоза, когда только-только удалось раздобыть «Лунь» и одну «Ракету», отдельный отряд, возглавляемый первоколхозниками, отправился в Скандинавию предложить бывшим шведам вступить в ВССКР. Эта идея возникла у основателей колхоза имени товарища Сталина потому, что в дотемные времена в Швеции был, вроде бы, социализм…

Из этого похода колхозники возвратились, потеряв четверых, зато приобретя стойкую ненависть ко всем отказникам, сколько их ни наесть на белом свете. А к скандинавам они потом возвращались: один раз — летом и трижды — зимой, проскакивая по льду на аэросанях, состряпанных из останков двух самолетов Ан-2, доставшимся им в наследство от Муромского аэропорта — был такой во времена СССР. Во времена империалистического ставленника Меченого и его прихвостней, аэропорт, конечно, заглох, но самолеты остались, да так и простояли до самой последней войны. Ну а когда его обнаружили первоколхозники — а мужики они были не только боевые, но и рукастые — сразу доперли, как и для чего можно использовать оставшееся добро. Из имевшихся на аэродроме самолетов, им удалось собрать один целый, который опробовал старший бригадир авиаторов — рав-серен Иехуда Бар-Лев.