Будь моей Брейшо

Наклоняюсь вперед.

– Перестань смотреть на меня со стыдом в глазах. Ты хотел дать матери своего ребенка шанс стать такой, какой ты бы хотел ее видеть, – огрызаюсь я. – Это твой выбор. А я не камень на твоем пути, не помеха или что-то еще в этом роде. Твоя жизнь, твой выбор.

Трахнись с ней, если тебе нужно в этом убедиться.

Кэптен давится воздухом, его кадык дергается, когда он пытается сглотнуть. Нас окружает тишина, и я бы даже сказала, что Кэп выглядит смущенным.

– Вот и все, никаких секретов, Кэптен. – Я оглядываю комнату и замечаю удивленные взгляды троих Брейшо, включая Рэйвен, все они направлены на того, кто сейчас передо мной. – О, похоже, твоя семья об этом не знала.

Соскальзываю с барного стула, прихватив с собой кофейную чашку, но он выхватывает чашку из рук и разворачивает меня к себе.

– Ты пришла вчера, зная, куда я поеду, не так ли?

– Да.

– Откуда?

Я открываю рот, чтобы заговорить, но тут же закрываю его.

– Откуда? – кричит он.

Расправляю плечи, делаю глубокий вдох.

– Она мне сказала.

Кэптена застывает.

– Мэллори… Она тебе сказала. Когда? Что она сказала? – Он не может скрыть надежду в своем сердце, и это разбивает мое.

– Она просила, чтобы я сказала тебе не ждать ее, что… – Я замолкаю, когда на его лбу прорезается складка. – Что она передумала.

Кэптен изучает меня долгим тяжелым взглядом, в следующее мгновение его рука отпускает мой локоть, и он резко отстраняется.

Словно что-то щелкает, внезапно его вина и смущение заменяются гневом и обидой. Он понятия не имеет, куда направить эмоции, нахлынувшие на него, и чувствует себя бессильным.

Кэп справляется единственным способом, который имеет смысл для него в данный момент, – указывает пальцем на меня, в надежде, что это притупит нарастающую внутри боль.

– Ты думаешь, я ей доверял? – спрашивает он с отвращением, и у меня такое чувство, что он самому себе адресует вопрос. – Да я бы никогда не поверил ни одному ее слову, но также я не верю ни одному слову, которое ты говоришь.

Вполне справедливо.

Однако его слова – ложь. Он хотел услышать другую правду – что она попала в беду, в какую-то чрезвычайную ситуацию, из которой не смогла выбраться вовремя. Для него невыносимо сознавать, что она просто решила не встречаться со своей дочерью, что она повернулась к ней спиной во второй раз. Эта правда убивает его, и он, как страус, прячет голову в песок.

– Ты что, пошла искать ее? – спрашивает он, злобно качая головой, но не дает мне ответить. – Ты ведь знала, что я был с ней на днях, и устроила слежку?

Кэптен швыряет чашку в раковину, и она разбивается вдребезги, но я не подпрыгиваю, чего он, кажется, хотел.

– Не лезь не в свое гребаное дело, – рявкает он, отступает назад и снова подходит ко мне. – Держись подальше от вещей, которые тебя не касаются, особенно от чего-то подобного. Ты не знаешь, что лучше для Зоуи. Ты не ее гребаная мать! – кричит он.

Мои мышцы напрягаются, я как будто проглотила комок сырого теста и теперь борюсь за воздух, который никак не получается вдохнуть.

Кэптен продолжает наступать, и я боковым зрением вижу, как его братья подкрадываются ближе, опасаясь, что он потеряет контроль.

– Может, ты ей и нравишься, Виктория, но ей всего три года! Ей нравятся все! – Его голос разносится по всему дому, эхом летает по коридорам и отдается у меня в висках. Но ему этого мало. Он упирается пальцем мне в грудь и выплевывает: – Ты не ее мать.

Я никогда не пыталась быть ей матерью, я только хотела быть уверенной, что у малышки всегда будет кто-то на ее стороне, если отец не сможет быть рядом, но я не могу сказать ему об этом прямо сейчас.

Вместо этого я киваю и говорю:

– Ты прав. Я не ее мать.

Но моя капитуляция для него как триггер. Гнев и боль, которые он выплеснул на меня, проникают в его собственную душу. Так всегда бывает, когда человек берет на себя больше, чем может выдержать, – вместо того чтобы спастись, он перекладывает свою вину на других, и от этого ему только хуже. Я вижу это в его глазах.

Его губы кривятся, и он зло бросает:

– Может, это и хорошо, что твою мать убили.

– Кэптен! – кричит Рэйвен.

Игнорируя ее, он наклоняется ко мне так, чтобы наши глаза были на одном уровне.

– Мой отец, возможно, проявил милосердие к твоей матери, когда она облажалась и переступила черту, но я не буду так же добр к тебе.

Это разжигает огонь под моей кожей, и я бью его прямо в гребаную челюсть.

– Вот дерьмо, – бросает Ройс, но никто не подходит к нам.

– Пошел ты, ублюдок. Мне абсолютно наплевать, веришь ты мне или нет. В данный момент я почти надеюсь, что не веришь, и знаешь почему? Чтобы ты почувствовал себя дерьмом, когда поймешь, что я здесь не тот самый «плохой парень», который всем вставляет палки в колеса. – Толкаю его в грудь, но он не двигается с места. – Ты даже не представляешь, насколько хреново то, что ты говоришь, – выдавливаю сквозь стиснутые зубы. – Но если я должна быть «плохим парнем», чтобы заставить тебя чувствовать себя лучше, о’кей. Считай, что ты меня предупредил, Кэп. И отвали от меня.