Будь моей Брейшо

– Слушай, у меня идея. Как насчет того, чтобы сходить в кино, а потом уже поехать домой? – сам не знаю почему, спрашиваю малышку. – Звучит весело?

– Да!

Пристегиваю ее и везу в кинотеатр, но на полдороге замечаю, что глаза Зоуи закрываются.

Останавливаю машину и кладу голову на руль. Несостоявшееся событие сегодняшнего дня обрушивается на меня. Не знаю, чего я ожидал, но… Но мне все равно больно.

Почти четыре года я ненавидел Мэллори. Сначала за то, что она исчезла, взломав ту часть меня, которую я изначально не собирался отдавать ей, потом за то, что скрывала от меня рождение дочери, а позже… позже я возненавидел ее за то, что она отказалась от такого чуда.

Как она посмела бросить нашу маленькую девочку? Мою маленькую девочку…

В тот момент, когда она попросила о встрече, мои инстинкты сказали мне «нет, черт возьми, никогда», но я был сбит с толку, во мне проснулся тот парень, который обожал ее, ведь она нисколько не изменилась внешне, даже лучше стала, к тому же как отец я не мог понять – почему она ушла, что стало причиной? Ведь должна быть какая-то причина?

Миллионы вопросов проносились у меня в голове.

Что, если она не хотела уходить от меня, но была вынуждена?

Что, если она не хотела отдавать Зоуи, но чувствовала себя беспомощной и сделала это?

Что, если она отказалась от нее ради нее?

Что, если с ее стороны это был самоотверженный поступок?

Самоотверженный?

Какое решение я, Брейшо, должен был принять?

Если есть шанс, даже самый маленький, разве я не должен дать своей дочери мать?

Мою у меня отняли, и я… я никогда не смог бы отнять у Зоуи ее мать.

Но Мэллори… У нее даже не хватило смелости сказать мне, что она не придет.

Глубоко вздохнув, я завожу мотор, намереваясь отправиться домой, но в итоге бесцельно наматываю мили чертову кучу времени.

Когда я проезжаю мимо общаги, вижу Мейбл. Она сидит на крыльце, но, заметив мою машину, встает и идет к подъездной дорожке.

Притормаживаю и опускаю стекло, когда она подходит.

– Мисс Мейбл, сегодня немного холодновато сидеть на крыльце…

Ее глаза полны понимания. Она ждала меня.

– Тяжелый день, мой мальчик?

Нет сил нацепить на себя улыбку, и ее рука поднимается, чтобы коснуться моей щеки.

– Езжай, – шепчет она. – Уложишь малышку в кроватку.

Я киваю, дожидаюсь, пока она войдет в дом и закроет дверь, потом еду очень медленно, оттягивая момент возвращения.

Зоуи просыпается, когда я беру ее на руки, мы заходим, и я удивляюсь, что в гостиной никого нет.

– Малыш уже спит в животике, папочка? – зевая, шепчет дочка.

– Да, Зо, думаю, все уже спят. Давай-ка быстренько искупаемся, раз уж ты проснулась, хорошо? И я приготовлю тебе теплую и уютную постельку.

Она кивает, ерзая в моих руках.

Сажаю ее на маленький табурет в ванной, включаю теплую воду, добавляю немного пены и помогаю залезть.

Когда я начинаю мыть ей голову, она поет:

– Мойся, мойся, малыш… мойся, мойся, малыш.

– Хорошая песня, – улыбаюсь я, а она, раздув щечки, дует на пузырь перед собой. Потом, зевнув, запрокидывает голову и закрывает глаза, чтобы я мог смыть шампунь. С закрытыми глазами она говорит:

– Я буду петь эту песенку своему лучшему другу.

Беру ее за руку, чтобы она могла встать, поднимаю ее из ванны и оборачиваю в полотенце.

– Думаю, это хорошая идея. Рэйвен понравится твоя песенка.

Несу ее в комнату и помогаю надеть пижаму.

Она берет маленькую щетку со своего туалетного столика и передает мне, и я нежно расчесываю светлые локоны. С каждым движением моя грудь сжимается. Возможно, Зо никогда не узнает, откуда взялись ее кудри и что золотой блеск в ее волосах не только от меня.

Целую ее в макушку.

– Хочешь, перенесу твою подушку и одеяло, и ты поспишь в папиной кровати?

Зоуи качает головой, глядя на свою кроватку.

– Нет, папочка. Мой паровозик, мой кролик и другие мои игрушки скучали по мне, понимаешь…

На ее кровати шесть мягких игрушек, а самая любимая – плюшевый поезд, его заказал Мэддок, когда мы забрали ее от Марии.

Я смеюсь.

– Хорошо, детка.

Встаю и наблюдаю за тем, как она устраивается поудобнее в кроватке, натягивая одеяло до подбородка.

Зоуи протягивает ко мне руку, и я наклоняюсь. Сосуды, связанные с моим сердцем, на грани того, чтобы разорваться, когда она трется своим носиком о мой.

Эскимосские поцелуи…

Виктория.

Что, черт возьми, я наделал?

Сглатываю, целую ее в лоб и шепчу на ухо:

– Я люблю тебя, Зо.

Она снова зевает, обнимает свой поезд и закрывает глаза, ее нежные слова долетают до меня, когда я уже у двери:

– Люблю тебя, папочка…

Папочка, отец.

Мне подарили это звание двое – она и… Мэллори.

Иду в свою комнату, но когда замечаю, что дверь Ройса открыта, сворачиваю к нему.

Мне нужен совет, помощь.

Мне нужны мои братья.

Мы не прятались друг от друга, никогда не действовали за спиной друг у друга, не лгали, но я делал все это последние несколько дней.

Осознание предательства прожигает меня до позвоночника, и я вхожу в комнату Ройса, готовый рассказать все до последней детали, но обнаруживаю, что там никого нет.