Будь моей мамой. Искалеченное детство

Враждебность Джоди и ее агрессия производили сильное впечатление на всех нас и создавали напряженную атмосферу. Даже когда она была наверху, в своей комнате, я будто ощущала в воздухе скопление недоброжелательности. За ужином, когда у нас получалось собраться вместе, мне приходилось постоянно поддерживать разговор, потому что дети чувствовали себя скованно из-за ее бесконечных выходок и сидели молча. Мы даже друг на друга почти не смотрели, потому что, если кто-то случайно бросал взгляд на Джоди, это моментально выводило ее из себя. Один взгляд — и разгоралась очередная истерика, и никто не хотел быть ответственным, без вины виноватым, за очередной испорченный вечер.

Мы стали меньше разговаривать, поскольку сам характер травмы Джоди значительно сужал круг тем для наших бесед. Например, мы не могли поговорить о новом парне Люси, хотя сейчас ни о чем другом она не могла говорить. В общем-то, мужчины всех возрастов стали своего рода табу в нашем доме — мы даже звезд телевидения не рисковали обсуждать.

Когда девочки стали больше времени проводить дома, я особенно четко осознала ту пропасть, которая разверзлась между Джоди и остальной семьей. В первые месяцы ее пребывания у нас ее можно было приласкать и утешить, но в последнее время она отказывалась от любого проявления физического контакта, даже тогда, когда с криком просыпалась по ночам. Девочек я всегда обнимала и целовала на ночь, Эдриана — реже, и в сравнении с этим стало особенно очевидно, насколько изолировала себя от всех Джоди. Я, конечно, пыталась преодолеть препятствия, но если я хотела обнять ее перед сном или просила посидеть рядом со мной на диване, она могла или отпустить комментарий по поводу того, что все это ей противно, или просто помотать головой, или убежать.

Меня огорчали такие поступки, ведь было же ясно, как она одинока и несчастна, и я хотела только одного — чтобы она увидела, что я проявляю к ней любовь и привязанность, такую же, как к своим собственным детям. Яне психиатр, но, похоже, сексуальные надругательства оставили Джоди в наследство неприязнь к физической близости в целом, сделав все связанное с нею отталкивающим и пугающим. Чудовищная уловка-22 [2]: Джоди нуждалась во внимании больше, чем кто бы то ни было, но любые формы проявления такого внимания только отпугивали ее.

Салли, судебный представитель, пришла к нам в гости и попросила оставить ее наедине с Джоди. Я воспользовалась этим временем, чтобы побыть немного с девочками (Эдриана не было дома, он гулял с друзьями). Все утро Джоди вела себя грубо и агрессивно, и я застала Полу уныло сидящей на кровати.

— Я хочу обратно в школу, — призналась она. — Боюсь Рождества. Она все испортит.

— Нет, мы не позволим. Может, наоборот, это окажется именно тем, что нужно, чтобы достучаться до нее. Я понимаю, это непросто, но не может же она держать все в себе вечно.

— Разве? Пока что у нее неплохо это получалось. Из-за нее я не могу далее друзей к себе позвать.

Я была поражена. Моя дочь, такая дружелюбная и общительная, теперь стеснялась приводить к себе знакомых. Я подошла и обняла ее:

— Прости. Я даже не догадывалась. Давай пригласи к себе кого-нибудь с ночевкой, когда ее отвезут на отдых. Посмотрите видео, поболтаете, устроите девичник.

Она немного просветлела:

— Хорошо. Извини, мам.

— Не за что извиняться. Я все понимаю.

Я зашла в комнату Люси, но стоило мне упомянуть имя Джоди, как она повернулась ко мне:

— Мы только об этом и говорим. Джоди то, Джоди се. Меня уже тошнит от этой чертовой Джоди. Лучше бы она не приезжала к нам. Что ты с ней ни делай, Кэти, она не изменится. Теперь-то ты сама это видишь? Она — зло. Ей, блин, священник нужен, а не патронат.

Интересно, почувствовала ли Салли гнетущую атмосферу, возникшую в нашем доме, но перед уходом она задержалась и положила мне на плечо руку:

— Кэти, спасибо за прекрасную работу. Но вы уверены, что вы сами и ваша семья не страдаете от этого? Такие дети, как Джоди, умеют жестоко играть на чувствах. Не забывайте, вы не отвечаете за ее проблемы. Вы не можете сделать невозможного.

Слова Салли меня успокоили, приятно было слышать что-то позитивное. Мне она нравилась, в ней сочетались профессионализм и сострадание, она как будто все понимала.

Позже позвонила Эйлин.

— Здравствуйте, Кэти, — обратилась она, как всегда без эмоций. — У нас тут небольшая проблема.

— Неужели? — отвечала я невозмутимо. Я уже привыкла к социальным работникам, заявляющим, что у «них» проблемы. Обычно это означало, что готовится какая-то неприятность для меня.

— Когда мы отправляли копию врачебного заключения родителям Джоди, кто-то забыл стереть оттуда ваши координаты, так что боюсь, они узнают ваши имя и адрес. — Нет, судя по голосу, она совсем не обеспокоена. Я негодовала. Я еще переживала за ненадежность врачебного кабинета отоларинголога, а оказалось, что сами социальные службы выдали всю мою подноготную. Я вспомнила молчание в телефонной трубке во время занятий с Николой и подумала: не могли ли это быть родители Джоди?