Будь моей няней

— Чушь какая! — фыркнула Камилла. — Людей сравнивать с птицами. Вы бы еще кого с курицей сравнили.

Мы с Надин переглянулись и зашлись в смехе. Глаза Камиллы злобно сверкнули.

— Тетушку Женуарию, — отсмеявшись, поведала Надина.

Камилла чуть было тоже не рассмеялась, но закусила губу и отвернулась, сделав вид, что ей неинтересны наши глупости.

Надина повернулась ко мне:

— Мэлл Имма, а знаете ли вы, что есть магически выведенные птицы?

— Да что ты!

— Да, об этом рассказывают в магической школе. А у вас есть магия?

— Нет, — запнулась я лишь на долю секунды, и, к счастью, девочка этого не заметила. — А каково это, иметь магию? Расскажи.

Надина, до этого пребывавшая в хорошем расположении духа, вдруг резко изменилась в лице. Глаза испуганно вытаращились, рот некрасиво искривился. Это длилось мгновение, она быстро взяла себя в руки. Но после сидела отстраненная, словно мыслями находилась в каком-то другом месте.

— Зачем вам это знать, если все равно не испытать? — брезгливо спросила Камилла.

— Любопытно, — пожала я плечами. — Все описывают по-разному. Кто как силу, кто как эмоции, кто как преимущество. Кто как досадную обузу.

— Не верьте. Магия — это часть себя. Не представляю, как живут люди без магии. Это просто жалкое существование…

Камилла хотела продолжить и развить тему, но Надина вскочила и убежала. Я посмотрела на время. Как раз можно поболтать и укладываться спать.

Я прошла за ней в комнату. Надина была нервной и отводила глаза, словно ожидая от меня неудобных вопросов. И я не стала приставать сразу, дала ей расслабиться.

— Хочешь молока на ночь? Предлагаю сегодня лечь спать пораньше, завтра нам понадобятся силы, ведь домой возвращается ураган по имени Мирелла, — улыбнулась я.

Надина заметно расслабилась и кивнула.

— Пойду схожу за молоком, а ты пока переодевайся и укладывайся.

Глава 31 ПЕРЕЖИВАНИЯ ПАМЕЛЫ-НАДИНЫ

Я принесла теплого молока и печенья. Надина в пижамке уже лежала в кроватке. Мы болтали ни о чем, я рассказала новую выдуманную сказку. И когда девочка совсем расслабилась, я спросила:

— Надина, что случилось в гостиной? Что тебя так расстроило?

Надина сразу напряглась и закусила губу, раздумывая, что ответить. Я терпеливо ждала, всем видом выражая понимающую заинтересованность. Наконец она решилась:

— Я вспомнила маму…

Глаза девочки заволокла тьма, она нервно сжала руками пододеяльник.

— Не любить свою маму — это очень плохо? — испуганно, шепотом, выдохнула Надина.

— Мы не обязаны любить кого-то только потому, что он нам кем-то приходится, — ответила я. — Иначе бы все родственники любили друг друга, но так не бывает.

Да, Надина, добро пожаловать во взрослый мир. Эх, очень хотелось бы как можно дольше уберечь вас, детей, от него. Но лучше готовиться к встрече с ним понемногу.

— Но это же… я люблю папу… сестер люблю… Мне кажется, я очень плохая, если не люблю маму. — Из ее глаз полились слезы.

— Моя мать продала меня за тридцать золотых, когда мне было столько, сколько сейчас Мири. Как думаешь, я должна ее любить?

Надина перестала плакать и уставилась на меня круглыми глазенками.

— Ты любишь папу и сестер, потому что они тебе не делают ничего плохого. Они любят тебя, и ты отвечаешь любовью. Я не знаю, что у тебя произошло с мамой, но, видимо, она тебя сильно чем-то обидела или разочаровала. И в этом нет твоей вины.

— Да, обидела. — Лицо девочки вытянулось при воспоминании о прошлых огорчениях, и нижняя губа обиженно выпятилась. — И с папой они постоянно ругались. Как сейчас с Камиллой.

— Когда человек постоянно делает что-то, что тебя обижает, откуда взять любовь к нему? Ты не должна винить себя, что ты не любила маму. Но она умерла, и тебе надо найти в себе силы простить ее. Для самой себя, — вздохнув, вспомнила я, что смогла простить Лероя, только когда он умер. В чем раскаивалась до сих пор. — Обиды нельзя копить, они отравляют сердце, — добавила я, показав на левую часть груди.

Да, Надина сейчас не поймет того, что я говорю. Но слова отложатся и, может быть, когда-нибудь найдут отклик в нужный момент.

— Камилла становится похожей на маму, — пожаловалась Надина. — Такая же злая и всех обижает.

Я не стала одергивать девочку, чтобы она не говорила так об умершей матери. Должен же быть в ее жизни кто-то, кому она расскажет о том, что ее беспокоит, не боясь осуждения. Иначе она просто закроется, как улитка в домике, и больше не доверится.

— Вы все по-разному переживаете смерть матери, — вздохнула я. — Камилла — вот так ощетинившись. Конечно, это не лучший вариант, но будем надеяться, что это пройдет. Скажи, пожалуйста, тогда, как мне тебя лучше называть? Может, Памела, как папа и Камилла? Почему ты тогда сказала, что тебе все равно?

— Все бы подумали, что я не люблю маму, — опустив глаза, тихо сказала Надина.

— Ты боялась осуждения. Напрасно. Ты сама вправе решать, как тебя звать. Камилла же выбрала себе имя, и ее никто не осудил. Скажи, что имя Памела тебе больше нравится.

— Но имя Надина мне тоже нравится. Оно красивое, — засомневалась девочка.