Будь моей сестрой

– Кон-тей-нировать эмоции им, вот как, – с мрачным удовлетворением разлагает на слоги директор. – Каково, а? Я прямо обалдел, когда от Славки услышал, честно тебе скажу. Вот оно, как с детьми надо, оказывается. Контейнировать эмоции; господи, такого даже слова-то нет. – Валентин Петрович качает головой, заталкивая платок в карман пиджака. – И хвалить – за все. Чашку разбил – молодец, тройку принес – умница. Чтоб не дай бог не подавлять. Представляешь себе?

Ида ссыпает здоровые семена в полотняный мешочек с биркой и откладывает в сторонку, в деревянный ящик. Сейчас в оранжерее почти ничего не выращивают из семян. Слишком долго ждать и никакой прибыли. Но здание окружено клумбами и дорожками, крошечным парком, и к весне Ида высаживает в грунт цветы. Девушки фотографируются там с распущенными волосами, в маечках на тонких лямках, уперев носок одной ноги в землю и опустив на бедро ладонь, – Ида видит их иногда сквозь стекло. Лишь бы на клумбы не заступали. А так она не против.

– В общем, Идочка… – Директор понижает тон, голос его становится и слегка укоряющим, и сожалеющим, и проникновенным, и просительным: – Не надо тебе иметь дела с посетителями. Ты ведь и так не имеешь, правильно? Ну вот, и не надо. Пусть Сима с ними. Мы не можем, вообще-то, себе такого позволить, чтобы только один сотрудник из двух экскурсии водил, но от тебя я не требую, ты знаешь.

Рядом в ящике – луковицы. За ящиком Ида следит, смотрит, чтобы не попала вода и чтобы не стоял рядом с обогревателем, и стережет от вредителей. Но к концу зимы и среди луковиц нет-нет да и обнаружится гнилая. Ида тянется за мешочком с биркой. Нарциссы.

С огорченным и озабоченным видом Валентин Петрович потирает перистый зеленый палец хавеи. Внутри Иды сама собой просыпается настороженность, но все в порядке. Директор не вредит.

– Так-то, на самом-то деле, и от отзывов от этих… Ни жарко ни холодно. Финансирование сокращают который год уже. А народу все меньше ходит. Ты же видишь.

Конечно, Ида видит. Она в оранжерее каждый день. Ей совсем не интересно наблюдать за посетителями, но трудно не заметить, что в этом году их меньше, чем в предыдущем, а в предыдущем было меньше, чем еще год назад. Другое живое интересует их все слабее – живое вообще. Людей вообще. Все слабее.

Но внутри Иды от этого ничего не меняется. До тех пор, пока она может быть в оранжерее, может заботиться о растениях, ей все равно, будет ли кто-то приходить сюда.

Перебирая луковицы нарциссов, она вновь прислушивается. Валентин Петрович еще немного повздыхал и теперь ретируется к себе в кабинет в административном корпусе. Ида думает, что он не сделает ей ничего плохого, – точнее, слышит это: дыхание сотен и сотен зеленых листьев, их слабое движение говорит ей, что это так. Инвалидная квота, да. Но еще он понимает: оранжерее нужна именно такая, как она, – нужна она. Валентин Петрович совсем не похож на Иду, но и он в состоянии оценить ее великую сосредоточенность, то, как она погружена в зеленую жизнь, как хорошо угадывает болезнь и гниль и как быстро может вылечить; ее странную связь с семенами и побегами, клубнями и черешками, и листвой, и цветками, и корнями. Поэтому Ида – но она никогда не пользуется этим – знает, что ее не накажут.

Другое живое вокруг слегка колышется, дышит покойно, льнет к ней – подтверждает.

ЛЕТОМ

Зимой люди ходят каждый день. Они говорят: в оранжерее так спокойно, так тихо. А зимой еще и тепло, и можно увидеть зеленое – поэтому и ходят. Летом зеленое можно увидеть где угодно. И людей нет.

На самом деле в оранжерее никогда не спокойно. Здесь постоянно происходит что-то. Ведь живое не замирает ни на минуту, думает Ида, вперевалку припрыгивая по центральному проходу с мягкой тряпочкой и пульверизатором. В этом же и есть смысл его, живого: не прекращать. Широкие и узкие пластины листьев увлажняют воздух, насыщая его водными парами, – транспирация. Ида работает в оранжерее долго, и у нее всегда мягкая кожа. Проходя мимо, она касается кончиками пальцев тех веток и листьев, что нависают низко. Пальцы ее тонки и чутки.

В полдень появляется группа детей с двумя женщинами. Это немного странно: Ида не уверена, но разве сейчас не каникулы? Все эти дети должны быть где-то в других местах, причинять вред и портить что-то другое. Она настораживается заранее, напрягает спину, сидя в своем уголке и протирая широкие листья монстеры. Но дети ведут себя смирно. Возможно, боятся взрослых. Одна из женщин рассказывает им про растения, и несколько девочек даже слушают.

– Помните, что мы с вами обсуждали? Днем происходит фотосинтез. За счет него растения питаются. А ночью – дыхание, потому что растениям нужно дышать, как и нам.