Будь моим мужем

Охваченная паникой, Тэсса резко села в кровати. И тут увидела, что под дверь просунули конверт. Осторожно, чтобы не разбудить Камиллу, она встала. Подошла к двери, подняла конверт и распечатала его. Подойдя к окну, немного раздвинула плотные шторы и стала читать:

«Дорогая Тэсса! Сегодня утром я проснулась от неудержимого желания вернуться к своей привычной нью-йоркской жизни. Поэтому уезжаю не простившись, не хочу беспокоить Камиллу в столь ранний час.

Тэсс, я знаю, как тебя тревожит будущее, и никакие ободряющие слова не принесут тебе успокоения. Но я твердо знаю, что у вас с Камиллой все будет замечательно, потому что в вас есть сила духа. Жаль, что я не столь же сильна. Единственное, что тебе необходимо, – это поверить в себя.

Не говорила тебе об этом раньше, но здесь со мной произошло своего рода то самое волшебство… что ты испытала, встретившись с Питом, а Кэрол – с Джеком. Я не стала делиться с вами, ведь, возможно, все это мне лишь показалось… но как знать?! Как бы там ни было, вы убедили меня, и теперь я знаю это наверняка: главное – то, что ты постигаешь сердцем, а не рассудком. Раньше я считала, что все наоборот.

Удачи тебе, Тэсс, и да будет с тобою Бог! Если я хоть чем-то, хоть чем-нибудь смогу помочь тебе в Нью-Йорке, ты только скажи. Как связаться со мной, ты знаешь, а я всегда готова прийти к тебе на помощь.

Твоя новая подруга – Рейчел Ричардсон».

Тэсса смахнула набежавшую слезу. Она не могла припомнить, доводилось ли ей хоть однажды получать столь трогательное письмо.

– От кого это? – раздался с кровати сонный голосок.

– От Рейчел.

– Рейчел мне нравится. А почему она пишет тебе письмо?

– Она уехала, родная моя. Обратно, в Нью-Йорк.

– Не может быть. Она же не попрощалась.

– Она прощается с нами в этом письме, – объяснила дочери Тэсса.

– Но ведь мы увидимся с нею, когда приедем в Нью-Йорк?

– Да, конечно.

Тэсса пошла к кровати. Камилла подозрительно смотрела на нее.

– С тобой все в порядке, мамочка?

– Да, родная, конечно. Просто письмо такое милое, а иногда от хорошего становится грустно.

– А я от этого никогда не бываю грустной, – заявила Камилла без тени сомнения.

– Знаешь, родная, по-моему, нам тоже пора подумать о возвращении в Нью-Йорк.

10

Кэрол приоткрыла глаза, и просочившийся сквозь веки утренний свет наполнил ее душу ликующей радостью. И «Гасиенда-Инн», и две новые подруги оказали магическое воздействие на ее душу. Наконец-то она вновь обрела способность воспринимать все окружающее, словно очнулась от страшного летаргического сна. Возможно, новая жизнь окажется вся в рытвинах и ухабах, но это будут ее собственные препятствия. Ни Джек, ни ее дети не будут иметь к этому отношения. До чего же необычными оказались эти несколько дней.

Соскочив с кровати, она быстро подошла к окну. Денек будет что надо. Кэрол распахнула двери, ведущие на террасу, и из пустыни в комнату ворвался свежий воздух. Половина седьмого и примерно срок пять градусов.[11] Прекрасный солнечный день для занятий живописью. Заказав себе кофе в номер, Кэрол направилась в ванную.

Она была уже одета, когда принесли кофе, который она выпила едва ли не залпом, стремясь поскорее отправиться на натуру. Быстро собрала все необходимое: краски, мольберт, пару холстов, кисти, палитру. О Боже, вот она – прелесть свободы! Весь этот день принадлежит только ей! Кэрол быстро спустилась и положила в багажник взятой напрокат машины этюдник и два уже законченных полотна. Ничего не забыла? Пожалуй, нет. Скипидара и тряпок у нее достаточно. Ах да, солнечные очки. Она бегом вернулась и взяла их.