Будь проклята Атлантида!

Ор занялся делом, в хранилище, показав знак Паланта, взял войлоки для постелей, ремни, кожи и меха для работы. Прежде всего надо было сделать чум, в каких живут пастухи на зимних пастбищах – кожаный, с меховым пологом внутри, достаточный для десяти человек. Старый гий, Тиво, сам отобрал кожи, нити из жил, несколько игл и ножей. Попросив у духов помощи, начали кроить шкуры. Гии по-прежнему относились к Ору холодно. Но к этому он уже притерпелся на Канале.

На следующее утро Ора удивило и обрадовало дружелюбие соплеменников. За работой гии вспоминали родные места, пели охотничьи и пастушьи песни. Ор сказал, что его предок – Куропатка и объяснил, почему скрывает это от атлантов. Рассказ о пути с Севзом еще прибавил ему уважения охотников, а молодой сын Лебедя перешел от неприязни чуть ли не к поклонению.

Скоро Ор совсем переселился к гиям. Часто приезжал Палант с учениками. Знаток советовался с Тиво о еде и дорожных вещах. Дотошный Тхан все записывал на листе, отмечал сделанное. Был готов чум и легкие сани, сплетены из ремней и прутьев снегоступы; рабыни из Внешнего Круга по указаниям Тиво сшили парки и унты.

Перед отъездом Палант исчез на четыре дня и вернулся тихий, с шальными глазами, напевая вполголоса.

Прощальное слово Феруса было коротко.

- Пусть все помнят, - сказал он, - что успех задуманного может приблизить завершение Канала. А если они, ослабев духом, или из-за неразумной горячности, - тут он покосился на Сцлунга, - погибнут, то следом за ними, возможно, покинут жизнь тысячи людей, без нужды углубляя Канал.

- Ученики, - сказал Ферус, помолчав, - вернувшись, получат синюю одежду. Пусть-ка кто-нибудь, - он ехидно усмехнулся, - поднимет голос против листов на ветвь о Подвиге Подпирающего небо!

- Для тебя, - он повернулся к Паланту, - у меня, увы, нет награды.

- Ну и не надо! – знаток скорчил такую обиженную гримасу, что даже Ферус рассмеялся.

Все осталось позади – бесконечный путь по сверкающей снежной равнине, гряды торосов, коварные трещины, незаходящее солнце и горячие озера Зирутана, лазанье по склонам и ледяным обрывам с мерными шнурами. Суровым испытанием стало возвращение. Погиб сын Лебедя, под ним провалился снежный мост, и охотник вместе с оленем рухнул в бездонную пропасть. Путников изнуряли бесконечные метели, а совсем недалеко от моря путь преградила свежая трещина. Вдоль нее шли четыре дня, надеясь найти переход. Спас отряд отчаянный поступок Ора, переползшего через провал по застрявшей между стенками ледяной глыбе. Ему удалось натянуть арканы и переправить спутников на южную сторону (олени к этому времени были уже съедены). Потом был трехдневный голодный путь к морю и встреча с корабельщиком, который уже потерял надежду на их возвращение.

Все осталось позади, теперь, в Долине Древа, невзгоды и трудности вспоминались с гордым ощущением победы. Отдых был недолгим, Ситтар приехал за рабами, с которыми Ор успел сродниться.

- Скажи, Ор, - спросил на прощание Тиво, - что бы ты выбрал себе и своим детям: жизнь рабов на теплой земле или свободу в снежной тундре?

- Ты спрашиваешь так, будто я могу выбирать. Кто мне предложит выбор? Ты, что ли, стал всесильным богом?

- Не я. Но есть такой человек. А может быть, он бог. Что бы ты ответил, если бы он позвал биться за свободу?

- Ты же знаешь, как я поступил пять лет назад, - ответил Ор.

Он долго обдумывал слова Тиво. Неужели там, под Анжиером, не все было кончено? И есть кто-то, например, Айд или этот, Приносящий, от которого в войско приходил посланец-атлант…

Но неожиданно выбор, о котором они говорили с Тиво, грозной тенью встал перед Ором. Как-то ночью, заметив, что Ор не спит, Палант зашел в его каморку и сказал, что обдумывает план возвращения гия на родину. Для этого можно было бы устроить путешествие наподобие зирутанского, но на этот раз поближе к Оленьей.

Ор долго молчал. При слабом свете плавающего в сале фитиля атлант всматривался в лицо молодого гия. Сперва на нем вспыхнула радость, но тут же сменилась растерянностью; губы задрожали, на глазах блеснули слезы. Потом лицо его застыло в выражении грустной решимости.

- Спасибо тебе, брат матери! – сказал он медленно. – Это великая награда, но я не смогу ее принять. Послушай, что я тебе расскажу, но поклянись хранить тайну.

- Чудеса! – протянул Палант, выслушав рассказ об удивительной любви дочери почтенного общинника и молодого раба дикого племени. – И ты думаешь, она все еще ждет тебя?

- Она дала клятву.

- Что ж! После всего, что ты о ней рассказал, я ничему не удивлюсь… - Вдруг, вспомнив о чем-то, Палант фыркнул. – Вот теперь я понял, почему она так радовалась, что ты ничего не забыл! А я, тупой кабан, думал, что речь идет о правилах счета! Странный у тебя путь, - задумчиво продолжал знаток. – Наши плешивые мудрецы уверяют, что дикарь не может постичь знания, данные избранным, что любовь доступна лишь имеющему изысканное воспитание. Ты опроверг и то, и другое.

- Наверное, потому, что я плохой гий, - печально улыбнулся Ор.